Хладные легионы - Ричард Морган

Поэтому матрасы на двух узких кроватях были комковаты, бархатная обивка на высоком кресле местами протерлась до ниток, а некогда гладкая кожа стола была испачкана чернилами от бесчисленных апелляций, признаний и адвокатских инструкций, которые на нем писали.

– Уверен, что можешь им доверять, Гил?

– Ага, я же тебе сказал, – Рингил безвольно обмяк в кресле, уставившись на кляксы и пятна, будто на невразумительную карту тех мест, куда собирался отправиться. – Я ему нравлюсь.

Эгар хмыкнул.

– Ловкий трюк. Как тебе это удалось?

– Не знаю.

Драконья Погибель завозился на матрасе – что-то давило ему на спину. Поглядел, как на потолке дюйм за дюймом отступают полосы оранжевого вечернего света. Встал, поморщился от сильной боли в раненой ноге и проковылял к окну. Плотно прижавшись к решетке и скосив глаза налево, можно было с трудом разглядеть Цитадель, которая торчала с южной стороны, похожая на зазубренный клык. Он некоторое время смотрел на нее.

– Не могу поверить, что они не позволят мне пойти с тобой.

– Не могу поверить, что ты на это рассчитывал.

– Чего? – Эгар отошел от окна, приблизился и навис над Рингилом. – Это ведь я нашел гребаных двенд, разве нет? Если бы не я, никому в городе на такое не хватило бы ума, мы все сидели бы на жопе и смотрели не туда, пока Менкарак не выставил бы свою ангельскую орду.

– Это если он именно так собирается поступить.

– Ну… – Драконья Погибель опешил. – А чего еще он может сделать-то?

– Не знаю, – Рингил встал и протиснулся мимо Эгара, направляясь к другой кровати. Сапогом зацепил тряпичную куклу, которую какой-то ребенок – предыдущий обитатель этой камеры – оставил на полу у стола, и она пролетела по холодному каменному полу. – Двенды – не люди, Эг. Наверное, не стоит оценивать их поступки так, как если бы они ими были. И чего бы им ни хотелось, это они используют Менкарака, а не наоборот.

– Да, но…

– Менкарак может думать, что собирает ангельскую стражу, чтобы взять дворец штурмом и отвоевать Империю во имя Бога и Откровения, – Гил уселся на край кровати, недолго поглядел на брошенную куклу. Покрутил головой, разминая сведенную судорогой мышцу в шее. – Ну, как-то так. Но это не значит, что все сбудется.

– В таком случае… – Эгар беспомощно взмахнул руками. – Неужели от убийства Менкарака будет толк?

Рингил поднял глаза и улыбнулся.

– Понятия не имею.

Эгар уставился на друга. Подошел к своей кровати и сел, опустив плечи.

– Я думал, ты знаешь, что делать.

– Я знаю, что делать, – Гил повернулся, закинул ноги на кровать, вытянулся во весь рост и стал изучать потолок. – Пробраться в Цитадель, перерезать Менкарку горло и добыть тебе помилование. С остальным разберусь по ходу дела.

– Но его наверняка защищают двенды.

Гил зевнул.

– Судя по позорному провалу других подосланных Джиралом убийц, ага, похоже на правду.

– Но тогда ты не можешь пойти туда один!

– С чего вдруг? – Он повернул голову на подушке и посмотрел на Драконью Погибель. – Они же умирают, как люди. Я уже убивал двенд.

– Но не в одиночку!

– Эг, послушай, – Рингил вздохнул. Приподнялся на локтях. – Будь благоразумен. Даже если бы тебя отсюда выпустили, в твоей ноге дыра размером с клапан палатки, а остальное выглядит так, словно тебя прожевал и выплюнул степной упырь. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы с кем-то сражаться.

– Я неплохо справлялся до того, как появился ты.

– Ага, заметил.

– В Афа’мараге почти уделал двух уебков сразу.

– Если верить твоим словам.

– В Эннишмине одного убил голыми руками.

– Эг! – Он еще чуть приподнялся на локтях и посмотрел Драконьей Погибели прямо в глаза. – Со мной все будет хорошо, понимаешь? Спасибо за сочувствие, но со мной все будет хорошо.

Они лежали, вместе и порознь. Полосы теплого оранжевого света над их головами продолжали отступать, скользя прочь. Ветерок, задувающий в окно, похолодел.

– А если ты не вернешься?

– Клянусь яйцами Хойрана, Эг! Со мной все будет хорошо! Ты просто сиди смирно. В худшем случае пройдет пару дней. Я вернусь, и глазом моргнуть не успеешь.

Он услышал, как Драконья Погибель сражается с невысказанными словами – почти расслышал, как те застряли у него в глотке. Вздохнул. Закрыл глаза.

– Ну что такое, Эг?

Маджак издал тяжелый вздох.

– Я видел свою смерть, Гил.

Рингил резко открыл глаза.

– Что ты видел?..

– Ты меня слышал. Небожители коснулись меня. Смерть идет за мной – я ее видел.

– Ох, что за хрень ты несешь! – Рингил беспомощно взмахнул рукой. – Это… это же просто куча суеверного маджакского дерьма. Видел свою смерть. Да чтобы тебя убить, Драконья Погибель, понадобится еще один дракон.

Эгар усмехнулся, но невесело.

– Было бы замечательно.

– Насколько я помню, нет.

– Я серьезно, Гил. Я видел свою смерть. Я стоял на Мосту Черного народа и смотрел, как она с грохотом едет мимо. Аст’наха повез мой эль на пир Уранна.

Рингил ничего не сказал.

– Это ведь… хорошо, Рингил. Умереть – это хорошо. Рано или поздно придется, а я прожил дольше большинства маджаков. Видел больше, чем мог мечтать, – Эгар сел и повернулся к нему лицом. – Но я не хочу дерьмовой смерти, Гил. Не хочу, чтобы эти южные говнюки убивали меня потихоньку, привязав к креслу в каком-нибудь подземелье, отдав на милость пыточных мастеров или гребаных кальмаров. Раз я должен умереть, хочу умереть со сталью в руке, чувствуя на лице солнце и ветер.

– Если ты пойдешь за Менкараком со мной и тебя убьют, это случится ночью, – заметил Рингил.

– Ты знаешь, о чем я.

– Да. И ты не умрешь, – Рингил повернулся на бок, лицом к нему. – Понятно? Не знаю, что ты видел на Мосту, но это ерунда. Я перережу Менкараку глотку и сразу вернусь. А потом мы выберемся из этого драного города. Скоро. Договорились?

Но Драконья Погибель не ответил, и слова Рингила сгинули в густеющей вечерней тьме, как камни в черной воде.

Над их головами скользнул прочь последний луч заката.

В полумиле к юго-востоку от Бульвара Невыразимой Божественности ночное влияние Цитадели было ощутимым: нечто вроде тени падало от нее на улицы, поименованные без тени юмора, столь же явственно, как днем, когда она уподоблялась солнечным часам. Здесь не было борделей, таверн или курилен, предоставляющих все услуги сразу; в общественных местах повсюду виднелись резные изображения открытых томов священного писания, озаренные мигающими факелами в черных железных держателях. Те немногие женщины, каких можно было увидеть на улицах, ходили завернутыми в грязные одноцветные одежды, драпировавшие их, как палатки, и закрывавшие им лица, как трупам. Настроение на улице царило мрачное и настороженное: ни насилия, ни смеха. Угрюмые бородачи ходили парами, с приколотыми к рубахам эмблемами Откровения и короткими деревянными дубинками, которые свисали с пояса. Надзиратели следили, чтобы никто не радовался жизни.