Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина - Чарльз Спенсер Чаплин

– А почему курица ходит?

Официант с презрением посмотрел на меня.

– Да все знают почему, – сказал он переводчику.

– Ну хорошо, а что было сначала – курица или яйцо?

Этот вопрос его слегка озадачил.

– Курица… Нет, – он покачал головой. – Яйцо… Нет, – он сдвинул свой тюрбан на затылок и застыл на мгновение, размышляя, а потом произнес, полностью уверенный в своей правоте: – Яйцо.

– Ну а откуда взялось яйцо?

– А черепаха снесла. Она главная и была раньше всех. Вот и снесла яйцо.

Мы готовились к путешествию в Японию, и мой японский секретарь по имени Коно решил отправиться раньше нас, чтобы приготовить все к нашему приезду. Мы должны были стать официальными гостями японского правительства. В гавани Кобе нас встречали аэропланы, разбрасывавшие над нашим судном приветственные листовки, а в порту собрались тысячи людей. Вид тысяч красочных кимоно на фоне дымов труб и серых стен пакгаузов был парадоксально красивым зрелищем. В этой демонстрации японского гостеприимства не было ничего странного и необычного, что принято приписывать японцам. Толпа была точно так же возбуждена и эмоционально настроена, как и любая другая в любом ином месте.

Правительство Японии предоставило нам специальный поезд, чтобы добраться до Токио. Толпы и всеобщий ажиотаж росли от остановки к остановке, на всех платформах нас встречали симпатичные девушки, которые заваливали нас подарками. Они все были одеты в яркие кимоно и выглядели как участницы грандиозного цветочного шоу. В Токио на вокзале нас ожидали сорок тысяч человек. В этой суматохе Сидни оступился, упал, и его чуть не затоптали.

О загадочности Востока ходят легенды. Я всегда думал, что европейцы ее слегка преувеличивают. Но мы почувствовали эту загадочность еще в Кобе, когда сошли на берег, а в Токио ощутили ее присутствие еще сильнее. По дороге в отель наша машина свернула в тихий район города, замедлила ход и остановилась около дворца императора. Коно беспокойно выглянул в окно, а потом повернулся ко мне и задал очень странный вопрос: не хочу ли я выйти из машины и поклониться в сторону дворца?

– А что, этого требует обычай? – спросил я.

– Да, – будничным голосом ответил Коно, – кланяться не надо, просто выйдите из машины – этого будет достаточно.

Я был в полном недоумении, так как на улице никого не было, кроме двух или трех машин, которые нас сопровождали. Если бы это был обычай, то на улице толпились бы люди, много или мало – не важно. Я предпочел выйти из машины и поклониться. Когда я снова сел на место, то увидел, как Коно с облегчением вздохнул. Сидни эта просьба тоже показалась очень странной, как и поведение Коно. С тех пор как мы приехали в Кобе, он сильно нервничал. Я не придал этому значения, подумав, что он просто устал, так как слишком много работал.

Остаток дня прошел как обычно, но наутро Сидни зашел в гостиную в очень возбужденном состоянии.

– Мне все это не нравится, – сказал он, – они обыскали все мои вещи и переворошили все бумаги!

Я ответил, что даже если это и так, то не надо придавать случившемуся большое значение. Но Сидни это не успокоило.

– Здесь происходит что-то не то! – продолжал он возмущаться.

Но я засмеялся и сказал, что он слишком подозрителен.

Подозрения Сидни не были лишены основания, потому что в тот же день случилась одна странная вещь. Коно сказал, что у одного торговца имелись красивые порнографические рисунки, выполненные на шелке, и он хотел бы показать их нам в своем доме. Я ответил, что нам это неинтересно. Коно выглядел обеспокоенным.

– А что если я попрошу оставить их для вас в отеле? – предложил он.

– Ничего этого не надо, – ответил я, – просто скажи, что ему не следует терять свое время.

– Эти люди не принимают отрицательных ответов, – сказал он после паузы.

– О чем ты вообще говоришь? – возмутился я.

– Они угрожают мне уже несколько дней. Это очень опасные люди.

– Какая чепуха! Давай свяжемся с полицией.

Но Коно только покачал головой.

Следующим вечером, когда Сидни, Коно и я ужинали в одном из кабинетов ресторана, к нам зашли шестеро молодых людей. Один сел рядом с Коно и сложил руки на груди, другие встали на расстоянии шага от нас. Сидящий начал разговаривать с Коно на японском со все более и более угрожающими интонациями. Он вдруг сказал что-то такое, от чего Коно смертельно побледнел.

Конечно же, у меня не было с собой оружия, но я засунул руку в карман, как будто у меня был там револьвер, и громко крикнул:

– Что все это значит?

Коно, не отрывая глаз от тарелки, сказал:

– Он говорит, что вы обидели его предков, потому что отказались посмотреть на рисунки.

Я вскочил на ноги и, все еще держа руку в кармане, с яростью посмотрел на вошедших:

– Что происходит?

Потом повернулся к Сидни:

– Мы уходим, а ты, Коно, вызови такси.

Все с облегчением вздохнули, когда оказались на улице. Такси уже подъехало, и мы тут же ретировались.

Кульминация наступила на следующий день, когда сын премьер-министра пригласил нас на соревнования борцов сумо. Мы сидели и смотрели на ринг, когда сзади подошел служащий, дотронулся до плеча мистера Кена Инукаи и прошептал что-то. Инукаи повернулся к нам и извинился, сказав, что произошло что-то срочное и он должен уйти, но вскоре обязательно вернется. Он действительно вернулся к концу соревнований, но выглядел бледным и весь трясся. Я спросил, уж не заболел ли он. Он покачал головой, а потом вдруг закрыл лицо руками и прошептал:

– Только что было совершено покушение на моего отца.

Остальное рассказала ему мать: убийцы держали отца под прицелом целых двадцать минут, в то время как он пытался урезонить напавших, но все было напрасно. Они уже были готовы убить его, но отец попросил не делать этого на глазах членов семьи. Убийцы разрешили ему попрощаться с женой и дочерью. Затем отец хладнокровно провел напавших в соседнюю комнату, где, видимо, снова обратился к ним, поскольку прошло еще немного времени, прежде чем раздались выстрелы.