Золотая Ветвь - Галина Львовна Романова

Верхнего этажа действительно не было — создавалось впечатление, что его просто срезало огромным ножом где-то на уровне середины стены. Таким образом, окна превратились в бойницы, а валявшиеся тут и там каменные обломки вполне могли подойти как метательные снаряды. Но самое главное — тут уцелели остатки мебели!

— Раненых туда. — Хаук указал на то, что какое-то время назад, несомненно, было широкой кроватью, невесть как уцелевшей в самой большой комнате. — Мертвых отдельно! Кто умеет останавливать кровь?

— Шаманов нет, ты же знаешь, — пожал плечами Рехт. Лицо его исказилось от боли, когда пришлось двинуть раненой рукой.

— Дай погляжу, — утерев рукавом струящуюся по лицу кровь, к нему потянулся Галадар. — Моя мать, хоть и не была Видящей, кое-что смыслила в царапинах. А я был, мягко говоря, непоседливым ребенком и редкий день приходил без синяков и ссадин. Однажды даже сломал руку… в локте!

Не переставая болтать, он помог Рехту стащить тунику и куртку и, ловко порвав ткань на полосы, сделал повязку. Кровь в самом деле стала течь меньше.

— Вот так, — продолжал болтать Галадар. — Если бы тут были кое-какие матушкины травы, дело пошло бы быстрее. А так…

Рехт смотрел на эльфа со странной смесью уважения и недоумения.

— А ты мог бы ну… того… Эйтха, а? — наконец выговорил он.

Галадар вытер кровь с лица другим рукавом и стал похож на мясника. После чего пожал плечами и склонился над юным орком. Некоторое время он внимательно рассматривал его, щупал пульс, задрав тунику, водил над раной руками, а потом вздохнул и пожал плечами:

— Не знаю. Здесь я помочь не могу!

— Могу я!

Эльфы и орки, не сговариваясь, развернулись к дверям и машинально схватились за оружие — сегодня все слишком устали от неожиданных голосов. Еще миг — и они бросились бы на застывшую на пороге фигуру с посохом, но вовремя узнали. Эльфы первыми преклонили колени, кладя мечи и луки на пол.

— Мать Видящая! — промолвил Галадар дрогнувшим голосом. — Прости, мы не узнали тебя! Но мы…

— Я знаю.

Стуча посохом, волшебница прошла к постели, на которой рядком выложили раненых, и по очереди осмотрела их всех, начиная с эльфов.

— Ты можешь ему помочь? — в спину ей спросил Хаук, когда она дошла до Эйтха. Видящая, отставив посох, двумя руками помассировала кожу вокруг раны молодого орка, прошептала что-то и сделала пальцами странный жест, словно закручивала невидимый жгут.

— Не знаю, — повторила она слова Галадара. — Пока он жив — это хорошо. Возможно, он доживет до утра. Возможно, даже когда-нибудь сможет ходить. Этого достаточно?

— Нет! — отрезал Хаук. — Парень двадцати пяти лет от роду может навсегда остаться калекой! Меня это не устраивает!

— Он тебе кто? Сын или младший брат? — Волшебница подняла на него глаза и встала, снова держась за посох. — Если бы ты пришел один, этого бы не случилось! Ты должен был быть один! Совсем один!

— Я никого с собой не звал. Это был их выбор!

— Отлично. Тогда дальше ты пойдешь один. Со мной!

— Куда?

— Туда. — Видящая указала на выход. — Вниз.

Все невольно прислушались. Один из эльфов, стоявший ближе всех к окну, бросился к нему, выглянул — и тут же отпрянул обратно:

— Они вернулись! С подкреплением!

Со двора действительно доносились голоса и шаги, а также бряцание оружия.

— Ты должен пойти со мной, — отрезала Видящая. — Я проделала такой долгий опасный путь ради тебя! Я открывала Портал в никуда. Я не могла ошибиться… Как твое имя?

— Хаук. Хаук аш-Гарбаж.

— Ты сейчас пойдешь со мной, Хаук Кузнец! Немедленно! — Она отступила к дверям.

— А как же они? — Он мотнул головой в сторону своих спутников.

— Не думай о них! С ними ничего не случится. Ты должен исполнить свой долг.

— Я знаю, в чем состоит мой долг. — Хаук покрепче сжал рукоять талгата, словно черпая из старого оружия силу и уверенность. — И пока они идут за мной…

— Ты должен пойти со мной! — Голос Видящей задрожал. Она попятилась к дверям, нацелив на Хаука кончик посоха. — Если ты тот, за кого себя выдаешь!

Он вздрогнул, словно получил неожиданный удар по больному месту. В голосе и глазах Видящей была какая-то сила, которой он не мог сопротивляться. Нет, его не превратили в безвольную игрушку, но он внезапно понял, что есть вещи, которые действительно нельзя отложить на потом. И сделал шаг, не сводя глаз с кончика посоха.

— Э-э, — Галадар шагнул вперед резко, словно его толкнули в спину, — госпожа! Простите меня, но мы должны знать… Зачем он должен пойти с вами? Мы все, — он обвел рукой своих эльфов, — пошли за ним, не зная точно, в чем состоит его цель. Мы знали только, что должны добраться до некоего замка. Мы даже не знали, куда идем. И теперь хотим услышать ответ!

Остальные — эльфы и орки — громко выразили согласие с его словами, и Видящая скривилась, как от зубной боли.

— Он пришел сюда, чтобы поднять Золотую Ветвь! — отчеканила она. — Вас устроит такой ответ?

Все отступили на шаг, словно на месте Хаука вдруг возник по меньшей мере разъяренный дракон.

— О Покровители, — прошептал Галадар и опять провел рукавом по лицу, сдирая корку только-только запекшейся крови. Новые струйки поползли по его щекам. — Не может быть!

— Еще как может. — Хаук одним движением, порвав на плече, стянул с себя тунику, открывая старые шрамы на груди. — Идем.

Видящая попятилась, нацелив на него кончик посоха. Светло-голубой берилл в навершии мерцал и переливался. Она что-то шептала одними губами. «Заклинания, — понял Хаук. — Она меня боится!»

В молчании они спустились по крутой лестнице и свернули к тому самому коридорчику, который Хаук приметил во время их поспешного бегства. Сладковатый запах усилился. Орк решил, что так может вонять падаль, но без спора последовал за волшебницей.

Узкий коридор недолго вел куда-то. После второго поворота они с Видящей оказались в развалинах. Часть потолка обрушилась и рассыпалась в мелкий щебень. Через пролом внутрь лился слабый вечерний свет.

Остановившись на пороге, Хаук осмотрелся. С первого раза было трудно понять, где он находится. Помещение было довольно просторным, но большую его часть занимал какой-то помост, над которым неизвестно как выросло самое странное дерево из тех, что орку доводилось видеть. Его толстые корни словно опутывали помост с двух сторон так, что казалось, будто у него два ствола. Наверху же, над самым проломом, стволы тесно переплелись ветвями. Несмотря на то что кора на обоих стволах резко отличалась — на правом она была темной, толстой и складчато-шершавой, а на левом — серебристо-желтой и гладкой, как береста, — ветви и листья было практически невозможно отличить друг от друга. И каждый лист был обведен золотой каймой.