Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века - Николай Воскресенский

Великие трудности, лишения и болезни испытывали одинаково и знатные руководители петровских сооружений, и мастера-иноземцы. Вот, например, одно из доношений первого десятилетия XVIII века [от] адмирала графа Апраксина Петру I из Воронежа, где в то время строились и флот, и пушечные заводы: «Для пушечного, государь, литья еду сам на Романовские заводы, истинно, государь, с великою нуждою, через избу не могу перейтить от болезни своей, однакож буду там жить, покамест уставлю, и при себе велю лить полкартауны»[1149].

Вот и другое доношение, более позднего времени, от 15 февраля 1717 года, – инженера В. Геннинга, коменданта и директора Петровских заводов, по поводу болезней и смертей иностранцев – мастеров вверенных ему заводов: «Доменный мастер, англичанин, именем Шипор, при Петровских заводех в октябре месяце 1716 году умре, а другой, которой оное дело после его исправлял, и тот зело болен и, чаю, недолго жив будет»[1150].

Тем более нужно отдать должное правительству Петра, что оно не оставалось равнодушным к народным страданиям, в частности к болезням рабочего люда. Оно выплачивало больным половину их заработной платы, выписывало, как нами уже было указано выше, лекарей из-за границы и вообще было внимательно к здоровью рабочих. Вот, например, один из пунктов инструкции от 29 мая 1716 года, данной генерал-майором Чернышевым, ведавшим одним из крупнейших строительств Петербурга – Адмиралтейством, комиссару над плотниками Григорову, пункт VI: «Над болными иметь всегда доброе осмотрение и, ежели которые явятся суще больны, подавать ведение и посылать в гошпиталь»[1151].

Задачей исследователя эпохи Петра I должно явиться установление – на основании исключительно документальных источников – достоверного числа людей, погибших при больших стройках у новых городов, крепостей, портов, каналов, кораблей, заводов и т. д. Отложив полное выполнение этой задачи до другого времени, остановимся пока на некоторых фактах и расчетах. В приведенном нами выше доношении князя Алексея Черкасского, заведовавшего строительными рабочими во второе десятилетие XVIII века в Петербурге, от ноября 1717 года[1152], содержатся некоторые средние расчеты, которые, нам кажется, могут быть признаны типичными. Приведем показания Черкасского о количестве умерших рабочих из числа находившихся под его начальством при строительстве казенных сооружений в то время.

Из доношения видно, что в 1714 году и в последующие, 1715 и 1716 годы было приказано посылать в Петербург на работы по 32 тысячи человек посохи. Из них не все фактически выполняли свою работу. «По примеру прошлых лет, – пишет Черкасский, – бывало беглых и умерших 1 тысяча человек, а иногда и больше, больных в год – по 1 тысяче, иногда и больше». К сожалению, Черкасский не определяет точно, что он имеет в виду под показанием «и больше». Во всяком случае, для доказательства целесообразности своего предложения об отказе от принудительного труда посохи и о переходе к вольному найму рабочих для него выгоднее было преувеличить число потерь, чем преуменьшить. Между тем он определяет число рабочих, выбывших из строя (умерших, больных и беглых), в 2 тысячи человек и более – на 32 тысячи человек посохи. Не всякий беглый обязательно погибал, и не всякий больной умирал. Поэтому вряд ли будет преуменьшением определить количество умиравших в течение года в одну тысячу человек, т. е. в половину общего количества умерших, больных и беглых, что составляет убыли около 3 % годовых людского состава.

Надо также принять во внимание и те объективные условия, в которых протекали жизнь и работа строителей в бедном по природе, незамиренном еще крае – Ингерманландии, где строились одновременно крепость, гавань и столичный город. Опасности и лишения всякого рода испытывали не только призванные на работу крестьяне и работные люди, но и их начальники. Вот несколько доношений о том руководителей строительств.

В 1705 году, 16 апреля, князь Роман Мещерский, строивший Петербургскую верфь, доносил олонецкому коменданту Ивану Яковлевичу Яковлеву: «Овса во многие места посылали купить и занять – взять негде, также и столовых припасов купить негде»[1153]. В том же году ему же, Яковлеву, писал вице-адмирал К. И. Крейс: «Милость твоя, изволишь сам размыслить, что мне здесь не зело охотно и радостно – смотря против того, как я в Голландии, и на Воронеже, и у Г[орода] Архангелского привык всегда при довольной магазейне или при довольных корабельных припасах быть». Если даже вице-адмирал находился в новозавоеванном крае в стесненном положении, то его подчиненные чувствовали себя, конечно, не лучше. «И все люди, которые ко флоту надлежат, под небесною кровлею спят, и многие статьи есть, которые не лучше сего», – продолжает К. И. Крейс[1154].

Если может еще быть разногласие, вследствие отсутствия пока в научном обороте точных документальных архивных данных, в вопросе об установлении факта массовой гибели населения при государственных строительных работах в эпоху реформ Петра I, то второй вопрос – «о тяжелом положении крестьян» или «народных масс» и о находившихся в связи с их бедствиями и нуждой «народными» восстаниями – и при теперешнем состоянии источников требует пересмотра, других установок и нового освещения. Неправильная трактовка некоторых относящихся сюда вопросов в трудах московской школы историков, а до них – В. О. Ключевского, П. Н. Милюкова и других, осложненная антиисторическими установками М. Н. Покровского, к сожалению, без критической оценки перенесена составителями современных учебных руководств для средней[1155] и высшей[1156] школы в их учебники. При этом не следует упускать из виду, что в освещении реформы Петра Великого вообще и в отношении крестьян в частности – в исторической литературе много путаницы, наслоений, оставшихся от различных исторических направлений и общественных течений, много политического и научного ханжества, гнилого либерализма и просто политического недомыслия. Попытаемся в немногих словах дать несколько критических замечаний и предложить иную постановку вопроса.