Дружелюбные - Филип Хеншер

И так до бесконечности, во всяком случае, так считали зачарованные игроманы. Во всех пиксельных подробностях: текстура камня, кровь-плоть-мускулы-кожа-жир-мозги. В игре была деревня, а в деревне – задрипанный книжный, в котором продавалось пять романов. Можно достать том с виртуальной полки и полистать, а можно почитать, пока бьешься с противником. Омит заказал пяти новеллистам по настоящему роману – специально для этих целей. По пять тысяч за книгу. Все окупилось рекламой, когда один из игроков случайно полез в укромный уголок, каковых оказалось много. Также широко освещалось, что играть можно ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА, чтобы познать мир, ОТ ВТОРОГО (смотри, вот ты, а вот я – твой виртуальный компаньон, который не должен умереть), а также ОТ ТРЕТЬЕГО (маленький бегущий человечек) – умора, правда?

– В Африке не водятся тигры, – бурчал Омит в процессе разработки всякий раз, когда речь заходила об этих самых тиграх. А до тигров дойдет любой, это второй уровень, правда, тогда они не говорили об уровнях – шел 1999 год, – но это было круто: близнецов всегда смешило это слово.

– Это-то и сносит крышу, – пояснил Раджа. – Уверен, нас поймут правильно. Ведь стоит ввести льва, и это сразу…

– Симба! – восклицает Мартин.

– Симба. Они решат, что те, кто поместил тигра в Африку, – тупые америкосы, им нет дела до остального мира. До реального мира. Охренеть, какие тупые, у них тигры в гребаной игре, и хорошо, что нет настоящей власти, ведь если дорвутся, то…

– Сбросят бомбу, потому что… ну, вот потому, что типа как вот тигры и очень-очень темно, понимаете? – В конце фразы Мартин повысил голос, прямо как его подружки в Пало-Альто, которых он бросил. И все покатились со смеху.

– Перестань зацикливаться, ну, блин, а? – попросил Раджа. – Помнишь, что сказал папа про Anybodys.com?

– Не верю, что мои сыновья не знают, где апостроф в названии их компании, – процитировал Омит.

– Канеш, знаем, – сказал Раджа. – У тебя в жопе.

– А я тебе, ублюдок, жизнь спас! – огрызнулся Омит.

Они любили ездить в Шеффилд к маме с папой. Виделись с ними чаще, чем с Аишей, жившей гораздо ближе, в Брикстоне, в прекрасном доме времен Регентства. Сестра почти всегда отсутствовала, моталась по свету, способствуя женскому образованию то там, то сям. «Напросится ведь на кражу со взломом», – говаривал Раджа Омиту. И смеялся. Как-то в марте он пошептался с братом, и тот сказал Мартину, что с вечера четверга до утра понедельника они будут недоступны. Это случалось и раньше, но на сей раз компаньон спросил:

– Никогда не видел ваших маму и папу. Они какие? Ну, старомодные?

– Что ты хочешь сказать? – уточнил Раджа. – Старомодные – это как? С бородищей, в тюрбане и сари? Совсем нет, чувак. Они считают, что то, чем мы занимаемся, абсолютно ужасно, но, если познакомятся с хорошим мальчиком вроде тебя, могут и передумать.

– Черт, звучит круто! – возопил Мартин. – Давайте-ка закроемся. Дадим подчиненным маленький отпуск. Каждому – по сотне да по билету первого класса до Брайтона и обратно. Пять хрустящих красивых красненьких двадцаток. Им понравится.

– Звучит круто, чувак, – презрительно передразнил Омит. – Вот ты это сделал, а потом, в понедельник, они будут задаваться вопросом, работают ли они здесь еще или уже нет, понимаешь?

– В пятницу мы отправим их в Брайтон, а в понедельник они вернутся и обнаружат, что офис перекрашен, – как насчет этого? – предложил Раджа.

Таким образом, в пятницу все сотрудники выехали в Брайтон со ста фунтами у каждого в кармане: хочешь – ешь, хочешь – играй в автоматы, хочешь – кури травку. А Мартин повез Раджу и Омита в Шеффилд. Мартин вечно и неутомимо покупал автомобили: на сей раз он заявился за ними в поблескивающем «Ситроене Ди-Си» великолепного серого оттенка, вида одновременно шикарного и мещанского. Гидравлика делала автомобиль похожим на лебедя, который надувается, чтобы предостеречь потенциального соперника: работала с роскошной бесшумностью. Мартин отремонтировал машину целиком, заново обив салон ярко-желтой кожей. Французские послевоенные автомобили он особенно любил: чем провинциальнее, тем лучше – у него уже имелись 2СV с неизвестно где раздобытой наклейкой на капоте «Atomkraft? Nein, danke!», умопомрачительная бирюзовая симка, «Рено 5» первого поколения и прочие произведения из мастерских экспериментального дизайна. Спустя месяц после покупки 2CV Мартину показалось, что машина выглядит чересчур безупречно. И, разогнавшись, он легонько стукнул ее о стену, отчего появилась весьма убедительная вмятина. Идеально. Что до класса люкс, у него имелся один из последних «Делайе»: стоял вместе с остальными в гараже в Херн-Хилл: прекрасное чудище, извлекавшееся иногда для утренней воскресной прогулки по району. Кроме него, почти никто не слышал о такой марке. Мартин сообщал, что весит машинка столько, что порой диву даешься, как она может въехать на холм. Для жизни у него, как и у многих, был «мерседес». Но поездка в Шеффилд проходила как «увеселительная». Так что туда они отправились в «Ди-Си» с салоном, обитым ярко-желтой кожей.

Дома никого не оказалось. Автомобиль отца стоял в гараже, что означало: родители где-то поблизости. Раджа открыл запасным ключом. Хотя дом хранил тепло их присутствия – газета, брошенная на столик, две тарелки и два бокала в чистой раковине, – он был пуст. Раджа позвал – но ответа не последовало.

– Наверное, пошли гулять, – сказал он. – В общем, вот тут росли гениальные разработчики игр «Так, на хер», «Так, и это на хер» и «Так, на хер, поиграем в солдатиков».

– Ну, мы ее еще так не назвали, – уточнил Мартин. Такое случалось не в первый раз – третья игра серии пребывала в разработке и все никак не желала обзаводиться именем. – Ого, посмотрите-ка!

Став на колени возле камина, он восхищенно проводил пальцами по наборам пластинок классической музыки.

– Посмотрите-ка на эти винилы! Господи, хочу их поставить. Чьи они? Их только что купили?

– Папины, – ответил Омит. – Нет, они у него уже сто лет, а что?

– Гляньте! – продолжал Мартин. – Вот этот! Я играл на рожке в детском оркестре Третью симфонию Брамса. Не шучу. Сейчас поставлю.

Как все купленные отцом диски, этот был в защитной пластиковой пленке. У него было несколько любимых пластинок, приобретенных много лет назад: он слушал их раз в месяц, неизменно обращая внимание на один и тот же момент в первой части «Императорского концерта». В дом пробрались виниловые пластинки – вроде бы он вступил в клуб меломанов, чтобы купить их по подписке. Но он гордо и слегка стеснительно водрузил их на полку, да так и не снял пластикового конверта ни с одного из своих приобретений, кроме дюжины особенно любимых. Десять-пятнадцать лет назад мама подарила ему проигрыватель компакт-дисков, их самих было не меньше дюжины, но подлинную радость он получал лишь раз в месяц от коротких виниловых пластинок.

– Какого черта ты делаешь? – воскликнул Омит. – Это папины.

Мартин сорвал защитный пластик и перебирал пластинки.