История Сибири. От Ермака до Екатерины II - Петр Словцов

«Комиссия 1763 г., в которой председал Щербачев, привела ясачный сбор в ясные правила. Основания дела состояли в следующем. Каждый род ясачных по числу душ и по состоянию промыслов, иногда и по предварительному согласию родоначальников, обложен податью, исчисленною на деньги, но за тогдашнею недостаточностью в деньгах он уравнен в той же окладной книге взносом определенного зверя, как то: соболя, лисицы, белки и т. п. Те из ясачных, у которых звероловство было маловажно, безусловно положены в денежный оклад, по ценам тогда существовавшим, например: вместо 20 соболей назначено брать 100 р., потому что соболь стоил там не более 5 руб. Притом предоставлено ясачным, по неудачам уловов, заменять зверя другим определенным и при замене держаться не единовременно установленной оценки, а справочных цен. Таким образом, при первоначальном установлении подати, дана ясачным свобода уплачивать ее трояким образом: 1) известным зверем по цене, раз навсегда назначенной; 2) заменом другого зверя, по цене справочной; 3) наконец, деньгами. Ясно, что первый способ платежа не мог долго продолжаться, по возвышению цен, первоначально установленных, потому что, платя определенным родом зверя, довелось бы платить вдвое, втрое. Почему и стали платить заменом, а при усилившейся меховой торговле, — заменом или деньгами».

«Вместо взноса, по собственному согласию ясачных, назначалось в ближайшем казначействе или при суглане, где принимается ясак чрез земских чиновников или казаков. Почему порядок сбора подлежал двум важным неудобствам: 1) подлогу в качестве зверя; 2) подлогу в его оценке и в самом взносе, натурою ли, или деньгами».

Изъяснения сии заимствованы из бумаг государственного мужа, имени которого посвящена вторая книга; и мы думаем, что скромный смысл таковых изъяснений внятно прошептал читателю 60-летнюю историю действий, по части ясака, от переписи Щербачевой 1763 г. до издания Сибирского Учреждения в 1822 г.

3. Десятинная пашня.

Казна составляла хлебные запасы в Сибири без денег, двояким образом: десятинною пашнею и оброчным хлебом[310].

Десятинная пашня давала казне впоследствии весь урожай с двух десятин, озимой и яровой, засеваемых казенными семенами, оброчный же хлеб заключался во взносе 15 п. с 5 десятин, частным человеком обработываемых, и следственно, 45 п. с 15 частных десятин. Почему способ десятинный, не освобождавший от подати, служил вместо оброка, если же не освобождал и от оброка денежного, как инде случалось, значил дополнительный налог к подати и оброку с крестьянина, но разночинец земледельствующий подлежал одному оброчному хлебу, или 3 п. с десятины. Хлеб, таким образом собираемый, шел на продовольствие войска, даже на хлебное жалованье гражданским чинам, как и в недавнее время, в 1743 г., полагалось управителям Исетской провинции производить сверх 20 руб. по 20 четвертей ржи и овса.

Недостаток, в каком Россия находилась относительно монеты звонкой, до введения бумажной, издревле научил правительство восполнять свои нужды хлебом. Правда, что с 1748 г. появилось свое серебро с колыванских и опять с нерчинских заводов, что, по разграблении и разлиянии несметных сокровищ столицы Дели, выменено на Оренбургской таможне в 1749-м и следующем году до 3000 п. серебра с несколькими пудами золота и что вообще в 8 годов, с 1748 по 1756 г., влилось в Россию одним этим каналом до 4600 п. серебра и до 50 п. золота; но потребности правительства, с году на год увеличивавшиеся, были слишком обширны, чтобы можно было в Сибири думать об удовлетворении казенных нужд монетой металлической. Едва сверкнула мысль о защищении Австрии против Пруссии, как и надобно было стараться извлечь из Сибири серебряные деньги, и для их вымена в 1752 г. тиснуто в Екатеринбурге мелкой медной монеты до миллиона рублей.

Губернатор Соймонов, хорошо обнимавший многочисленные нужды управления и вместе убежденный в несоразмерной ограниченности сил монетных, хотел повсеместно в хлебородных уездах поверстать крестьян и разночинцев, отправляющих повинность оброчного хлеба, в общую обязанность десятинной пашни. Такой опыт ему удался в 1759 г. в Нерчинском краю, где надлежало поддержать горные заводы; и не только он удвоил там число пахарей и количество распаханных десятин[311], но и превзошел расчет, какой предварительно представлял Сенату. Ибо он почел государственною справедливостию обратить в число пахарей и заводских рабочих всех бобылей, всех записавшихся там в посад без имущества и ремесла, всех просрочивших паспорты или прописных, по провинциям Енисейской и Иркутской, и таких людей нашлось до 3400 душ. Граф Сперанский, в звании сибирского генерал-губернатора, положительно утверждал, что без сего распоряжения заводы нерчинские не могли бы существовать. В самом деле, какие огромные капиталы потребовались бы для прокормления заводов хлебом, в Красноярске покупаемом, когда заводы давали чрез 6 лет от 139 до 176 п. серебра.

Года через два губернатор успел ввести десятинную пашню вместо оброчного хлеба между крестьянами Селенгинского уезда, для продовольствия забайкальских военных команд. Ту же меру он распространил в 1760 г. по дистриктам Ишимскому и Ялуторовскому, для снабжения крепостей провиантом; но в слободах Утяцкой и Курганской крестьяне, посеяв семена, отказались от снятия хлебов и не приняли увещаний. Начинщики неповиновения, разумеется, были обузданы; и может быть, неизлишне здесь припомнить, что Сенат еще в 1756 г. приказывал предместнику Соймонова поддерживать хлебопашество, по линии заведенное, но без отягощения. В 1762 г., после неоднократных настояний Соймонова о распространении казенной пашни или оброчного хлеба еще с пенькою, Сенат решительно не одобрил его представлений и вместо оброчного хлеба с пенькой определил сбирать по 1 рублю с ревизской души сверх 7-гривенной подати. Судя по продажной цене хлеба, выходило бы, что Сенат вместо оброка положил 60 пудов хлеба с платежной души; но обоюдная выгода казны и крестьянина в том, что первая имеет в руке обширнейшие средства для приобретения продовольствия и что последний, сберегая для себя время и безвременный труд, разделывается в минуту. Превращение повинности натуральной в денежную, как расчет долговременной опытности, служит хвалою Сенату; но нельзя скрыть, что облегчительная сия мера не вдруг распространилась по Сибири.