Проблема с миром - Джо Аберкромби

Ее кулак впечатался ему в ребра, и Хайген хрюкнул, выпучив глаза. Без сомнения, надежно защищенный броней своего достатка и высокого положения, он всегда считал себя сильным человеком. Теперь, в окружении практиков, лишенный всей своей защиты, он имел шанс узнать, насколько он по-настоящему силен.

Второй кулак врезал по тому же месту, и он со стоном перегнулся пополам. Его полотенце соскользнуло, так что он остался на скамье совершенно голый и беззащитный.

– Имена!

Она вскарабкалась поверх него, упершись коленом в его спину и осыпая ударами, звучащими тупо и глухо во влажном воздухе.

– Имена!

Хайген охал и булькал, пытаясь свернуться в клубок, и тогда она перегнулась и врезала ему по заднице, схватила за яйца и сжала так, что он взвыл.

– Имена, мать твою!

– Ишер! – завизжал он, всхлипывая. – Это все была его идея!

Он заговорил с такой скоростью, что казалось – его сейчас вырвет; имена вываливались из него сплошным потоком, спотыкаясь друг о друга:

– Ишер и Барезин! А потом они привели Брока! А Брок уговорил Стура Сумрака и эту женщину, Рикке, дочку Ищейки! И еще куча других людей из Открытого совета. Леди Веттерлант и… и…

– Куда катится мир? – прошептал Бринт, с недоверчивым презрением глядя на то, как Хайген выкладывает ей все подчистую.

– Насколько я могу судить, мир всегда был примерно таким. – Вик дернула головой в сторону одного из практиков: – Отведи его в Допросный дом. Пусть там выяснят, что он еще знает.

Тот ухватил Хайгена за руку и потащил прочь.

– Подождите! – завыл лорд, прикрывая свободной рукой член. – Я могу быть вам полезным! – Он попытался уцепиться за дверной проем. – Прошу вас! Нет!

Практик с раздраженным возгласом оторвал его пальцы от косяка и вытащил наружу.

– Должна сказать, я удивлена, что это оказались вы. – Вик нахмурилась, переводя взгляд на маршала Бринта. – Вы всегда казались мне достойным человеком.

– А почему я сделал это, как вы думаете? Потому что наша страна предположительно должна быть Союзом!

Он проревел последнее слово, охваченный внезапным гневом, стискивая свой единственный кулак, и Вик настороженно отступила назад. Бринта она считала гораздо более опасным, чем Хайгена, скольких бы частей тела он ни был лишен. Однако маршал вновь опустился на скамью, привалившись к кафелю.

– Я ведь сражался с северянами в Высокогорье, знаете ли. Держал моего лучшего друга за руку, когда он умирал. Потом сражался снова, при Осрунге. Потерял там руку. Потерял там жену!

Он опустил взгляд на кольцо на своем мизинце. Женское кольцо с желтым камнем.

– Всю свою жизнь я отдал Союзу! Отдал все ради идеи нашего единства. Потом северяне напали на Протекторат – землю, которую наш король поклялся защищать. И что же мы сделали? Ни-че-го. – Он проговорил это так, словно до сих пор не мог поверить. – Мы предоставили леди Финри и нашим братьям в Инглии защищаться самостоятельно! И почему? Чтобы мы могли сделать еще несколько взносов в банкирский дом Валинта и Балка? Закрытый совет продал наши принципы на пригоршню марок! И они осмеливаются говорить о государственной измене?

Он поднял на нее усталые глаза:

– Все это ничего вам не даст. Лордов вам не остановить, они уже собирают войска. И Молодой Лев уже в пути. Он снова устроит все как должно.

Вик фыркнула:

– Расскажите тем людям, которые подыхали на моих глазах в лагерях, как все должно быть устроено! Вы собираетесь пролить море крови, и лучшее, чего вы добьетесь, – это смените одну шайку подонков на другую. Принципы? Я бы расхохоталась, если бы не так тошнило.

Она нахмурилась, глядя на его руку:

– А теперь дайте-ка мне это кольцо.

* * *

– Инквизитор Тойфель! – Глокта улыбнулся ей, открывая зияющую дыру в передних зубах. – Спасибо, что пришли.

Только сейчас она сообразила, что могла бы и не приходить. Проигнорировать его вызов. Но послушание – привычка, которую трудно перебороть. Спроси любую собаку.

– Разумеется.

Вик напряженно опустилась на скамью – ту самую, где они встречались прежде, и не один раз. Ей потребовалось сделать над собой усилие, чтобы не добавить «ваше преосвященство».

Она никогда не видела его без белого одеяния, без архилекторского перстня, без одетой в черное свиты. Вчерашний грозный архилектор сегодня превратился в изможденного старика, плотно укутанного, даже несмотря на летнюю жару, и его сопровождал один-единственный здоровяк-практик, тот самый, что раньше катал его кресло, неуклюжий в одежде простого лакея и с сыпью вокруг рта от маски, которую он больше не носил. Глокта был ее спасителем, ее наставником, ее господином, ее тюремщиком. Вик подумала, кем они станут друг другу теперь, когда нет больше канцелярии и огромного стола, и огромной разницы в могуществе? Друзьями? При одной мысли об этом ей пришлось подавить всплеск совершенно неуместного смеха.

– Как я слышал, вас снова можно поздравить. Вероломство лорда Хайгена нисколько не удивляет, но я потрясен известием, что лорд-маршал Бринт замыслил измену короне. – Глокта медленно покачал головой: – Десять лет мы сидели рядом в Закрытом совете.

– Думаешь, что знаешь человека… – пробормотала Вик, рассеянно потирая сбитые костяшки.

Она хмуро поглядела в сторону озера. Люди катались на лодках, смеялись, лениво валялись на берегу. И не подумаешь, что приближается гражданская война. С другой стороны, измены всегда происходят в хорошую погоду: когда бушует ураган, люди слишком заняты тем, чтобы сбиться потеснее.

– Сегодня я покидаю Адую, – сообщил Глокта. – Моя жена считает, что сельский воздух может пойти мне на пользу. То есть… это она так говорит. Подозреваю, что она просто не хочет, чтобы мы превратились в унылых призраков, бродящих между стен, где мы некогда были могущественны. И, скорее всего, это очень мудро с ее стороны, как и многое другое.

Он кашлянул.

– Но прежде чем уезжать, я хотел бы поблагодарить вас.

Вик резко подняла голову. Ей должно было быть приятно получить благодарность от человека, которому она так много лет служила верой и правдой. Но удовольствие было не тем, что она почувствовала в первую очередь.

– За все, что вы для меня сделали, – продолжал он, отводя глаза. – Для меня и для Союза. Особенно учитывая… то, что Союз сделал для вас. Сделал с вами. На мой взгляд, у нашего нового короля немного слуг, более ценных, чем вы. Поэтому – спасибо вам. За вашу отвагу, ваше усердие. Ваш… патриотизм.

– Усердие и патриотизм. – Она зло хмыкнула, медленно сжимая саднящий кулак. – А точнее, отсутствие выбора. Или трусость, не позволившая выбрать другой путь. Или старая лагерная привычка при любой возможности присоединяться к победителям, сделав единственный шаг, доступный для заключенного: из того, кого бьют, стать тем, кто бьет сам!