«Священные войны» Византии - Алексей Величко

В это время в Константинополе было не до таких «мелочей», как Александрия, – решался вопрос о царе, поэтому договор как бы автоматически стал считаться ратифицированным верховной властью. И когда 29 сентября 642 г. арабский военачальник Амр явился к городу с войском, ему никто не оказал сопротивления. С этих пор арабы установили свою власть над центром Египта, лишив Римскую империю замечательной житницы, а Церковь – великой кафедры, многие сыны которой стали принимать Ислам и даже выступать на стороне арабов против византийцев[803].

Амр так описал в послании Омару взятие Александрии: «Я захватил город, от описания которого воздержусь. Достаточно сказать, что я захватил там 4000 вилл и 4000 бань, 40 тысяч платящих подушный налог евреев и четыре сотни мест развлечений царского достоинства»[804].

Вскоре арабы активно включились в процесс устроения захваченных римских земель под свои планы. Так, в 642 г. халиф Омар начал строить мечеть в Иерусалиме, но здание никак не желало стоять и постоянно рушилось. Тогда местные иудеи заявили ему: «Если вы не снимете Креста с горы Елеонской, то ваше здание никогда не устоит». По случайности или нет, но их совет дал положительный результат. И после этого мусульмане начали повсеместно снимать кресты с храмов[805]. Так начался закат эпохи толерантности арабов к христианам.

Через некоторое время Константа II ждал еще один удар, но уже на Западе. Небезызвестный нам по грабежу Латеранского дворца хартулларий Маврикий решил отделиться от Константинополя и, используя недовольство итальянцев действиями Византийского правительства и чиновничества, поднял знамя восстания. Он отказал в повиновении экзарху Равенны Исааку (625—643) и был поддержан многими местными силами, вследствие чего движение приобрело характер национального восстания. Но все же прибывший в Италию магистр армии Дон обезвредил хартуллария – тот искал спасения в алтаре в базилике Святой Марии, но был схвачен и обезглавлен, а его голова отправлена в Константинополь[806].

В 643 г. трон под императором Константом II вновь зашатался: некогда его хранитель и благодетель Валентин Аршакуни решил, что мальчик не должен единолично управлять Римским государством, но обязан разделить с ним царский пурпур. Сообщения об этом заговоре сохранились скудные. Достоверно известно, что Валентин к тому времени являлся патрицием и откровенно склонял армию к измене[807].

По одной версии, Валентин, ссылаясь на трудности управления армией, особенно ввиду предстоящего похода против арабов, уговорил царя и сенат венчать его «как бы» царем, исключительно с целью повышения авторитета. Но когда чин венчания был совершен, Аршакуни сбросил маску и заявил о единоличном царствии. В столице находилось около 3 тысяч войск его личной дружины, и когда он узнал, что население Константинополя возбуждено и направилось в храм Св. Софии, то тотчас отправил туда своего помощника Антонина с 1 тысячей солдат.

Войдя в храм, воины Валентина стали избивать народ палками – патриарх Павел возмутился, за что сам был бит Антонином, сказавшим ему: «Пойди займи свое место!» Это так возмутило толпу, что константинопольцы смяли солдат, убили Антонина и бросили его труп в костер в центре города. Затем настал черед и Валентина, которому отрубили голову. Единоличная власть Константа была восстановлена, а магистром армии в Армении назначен армянин Теодорос (Федор) Рштуни, состоящий на византийской службе[808].

Очевидно, что военная партия, много сделавшая для укрепления прав Константа на престол, не склонилась духом перед арабами и мечтала о реванше. На их счастье, мальчик-император вполне разделял ее боевой дух и санкционировал начало новой войны против мусульман. Уже в 642 г. в Константинополе был составлен план кампании, согласно которому часть войск должна была выступить из столицы, а из Армении предполагалось наступление армии под командованием Давида Уртайи. Оба воинства должны были встретиться на вражеской территории, и их безопасность обеспечивали отдельные маневренные отряды греков и армян. Но вечная болезнь византийской армии – отсутствие единоначалия и слабая дисциплина привели к тому, что вначале был разбит в сражении римский военачальник, не дождавшийся Давида. А Давид тем временем не нашел ничего лучшего, как за отсутствием арабских отрядов терроризировать местное христианское население на захваченных мусульманами римских землях. Нечего и говорить, что такое поведение не вызвало сочувствия к его миссии со стороны монофизитов, и в конце концов Давид был разбит в сражении с арабской армией Ийада. В результате летняя кампания с позором провалилась[809].

В это же время покоритель Египта Амр продолжал завоевания в Северной Африке. Сначала он захватил Пентаполь с главным городом провинции Баркой, а в 643 г. завладел городом Триполисом на Сирте. Но в дальнейшем арабы не стремились развить свои успехи и, уверенные в абсолютной беспомощности византийцев, не удосужились обзавестись морским флотом и укрепить захваченную ими Александрию.

Но в армии к главным должностям уже стали приходить «новые» люди, главным образом из армян. Новый магистр армии Феодор Рштуни, пользующийся доверием императора, сделал все, чтобы часть армянских сановников, замешанных в заговоре 638 г. против Ираклия Великого, была помилована и возвращена из ссылки. Видимо, концентрация силы и власти в руках армянской партии не всем нравилась при дворе, поскольку против такого решения резко возражали другие близкие к императору Константу лица. Они обвинили полководца в преднамеренных преступлениях и потребовали предать Феодора суду. Но Констант II поверил все же Феодору, не нашел в его действиях вины и вернул в Армению в прежнем чине. И, надо сказать, на тот момент царь не ошибся[810].

В 645 г. византийцы организовали флот в количестве 300 судов, и римский полководец Мануил, принадлежащий к знатному армянскому роду Аршакидов, высадился у берегов Египта и направился к Александрии, которая была целью его похода. Нападение византийцев было совершенно неожиданным для арабов, поэтому Мануил почти беспрепятственно овладел городом, который защищала всего 1 тысяча арабских воинов. К сожалению, этот успех носил локальный характер и не был развит римскими командирами.