Лабиринт призраков - Карлос Руис Сафон

– Хорошо подумайте, прежде чем откроете рот, Алисия.

– Я уже подумала.

– Мне казалось, что мы с вами сможем все бросить и быть счастливыми, – заметил он.

– Мы с вами никогда не будем счастливы, Варгас.

– Женщина, когда вы так говорите, возразить нечего.

– У вас нет причин помогать мне. Это моя проблема.

Он улыбнулся:

– Моя проблема – это вы, Алисия. Или мое спасение, хотя подобная мысль вызовет у вас смех.

– В жизни никого не спасала.

– Никогда не поздно начать.

Варгас встал, поднял со стола пальто и подал его Алисии.

– Итак, что скажете? Что вам больше нравится, поставить жизнь на карту или прожить годы и убедиться, что у вас нет таланта писателя, или, в моем случае, что Лопе нужно смотреть на сцене?

Алисия надела пальто.

– Откуда хотите начать? – спросил он.

– От входа в лабиринт…

* * *

Даниэль, дрожавший от холода в глубине подворотни, вдруг обратил внимание, что Фермин, от природы костлявый, сухой и жилистый, как провяленный постный окорок, явно чувствовал себя превосходно и развлекался, напевая зажигательный мотивчик, одновременно двигая в такт бедрами на манер туземного танца.

– Не понимаю, как вы не обледенели? Холод до костей пробирает.

Фермин расстегнул две пуговицы и продемонстрировал подкладку из газет под одеждой.

– Прикладная наука, – объявил он. – И на десерт – избранные воспоминания о мулаточке, с которой я встречался в Гаване в молодые годы. И то и другое согревает не хуже Гольфстрима.

– Господи боже…

Даниэль уже собирался совершить вылазку к «Гран-кафе», чтобы заказать большую чашку кофе с молоком и с доброй порцией коньяка, когда дверь подъезда Алисии издала скрежет и молодая женщина появилась в сопровождении крепкого мускулистого мужчины с военной выправкой.

– Охотились за птичкой, словили Тарзана, – заметил Фермин.

– Хватит ее обзывать. Ее имя Алисия.

– Интересно, мы когда-нибудь преодолеем издержки подросткового возраста, вы как-никак уже глава семьи. Идемте скорее.

– А что делать с тем типом?

– Топтуном? Не волнуйтесь. Я как раз разрабатываю гениальный план…

Алисия и здоровяк, без сомнения принадлежавший к когорте служителей правопорядка, свернули на улицу Фернандо и двинулись в сторону Рамбла. Фермин с Даниэлем, в точном соответствии с гениальным планом, чинно промаршировали мимо шпика, забившегося на углу в глубокую тень, не подавая виду, что они его заметили. В этот поздний час народу на улице было больше обычного благодаря контингенту британских моряков, жаждущих произвести культурный обмен, а также горсточке кутил из высших сфер, спустившихся с небес в чрево города в поисках образцов местной флоры, чтобы с их помощью утолить тайные альковные желания. Прячась за широкими плащами прохожих, Фермин с Даниэлем добрались до арок, окружавших Королевскую площадь.

– Смотрите, Даниэль, тут мы с вами познакомились. Помните? И по-прежнему пахнет мочой, хотя прошло столько лет. Вот вам вечная Барселона, над которой не властно время…

– Не впадайте в романтический экстаз.

Алисия и полицейский шли по площади, направляясь к Рамбла.

– Они собираются взять такси, – сделал вывод Фермин. – Пора избавиться от багажа.

Они обернулись и заметили шпика, маячившего между арок.

– Что вы предлагаете? – полюбопытствовал Даниэль.

– Вы могли бы пойти ему навстречу и поддать коленом в нежные части. Он хлипкий и наверняка отстанет.

– Есть другой план?

Фермин раздраженно втянул воздух. В это мгновение он заметил патрульного жандарма, неторопливо совершавшего обход площади и между делом косившегося на глубокое декольте двух шлюх, болтавшихся у дверей пансиона «Амбос-мундос».

– Постарайтесь не потерять из виду свою зазнобу с верзилой, – напутствовал Фермин.

– А вы что намерены делать?

– Смотрите и учитесь мастерству.

Фермин метнулся наперерез жандарму и церемонно отдал ему честь на военный манер.

– Командир, – обратился он к жандарму, – я вынужден с прискорбием сообщить о преступлении против благопристойности и приличий.

– О каком преступлении?

– Видите, ваше превосходительство, худосочного развратника, который демонстративно кутается в пальто, раздобытое на распродаже в Сепу? Того, кто прикидывается кротким ягненком и делает вид, будто он ни при чем.

– Вон того мальца?

– Никакой он не малец. Стыдно говорить, но он разгуливает нагишом под пальто, показывает стоящую торчком свистульку женщинам и говорит им такие скабрезности, которые я не осмелился бы повторить даже в компании проституток.

Жандарм крепко стиснул в руке дубинку.

– Что вы сказали?

– То, что вы услышали. Вот он, отъявленный мерзавец, затаился и, как только представится случай, снова нарушит закон.

– Ну, сейчас он узнает, почем фунт лиха.

Жандарм вытащил свисток и ткнул в сторону предполагаемого злоумышленника дубинкой.

– Эй, вы! Стоять на месте!

Шпик, сообразив, что угодил в западню, бросился бежать. Жандарм погнался за ним. Фермин, довольный результатом отвлекающего маневра, предоставил стражу нравственности и порядка ловить чересчур любознательного типа и поспешил присоединиться к Даниэлю, нетерпеливо дожидавшемуся его на остановке такси.

– Где голубки?

– Только что сели в такси. Вон они, уезжают.

Фермин затолкал Даниэля в свободное такси. Водитель, факир с зубочисткой во рту, взглянул на пассажиров в зеркальце заднего обзора.

– В Пуэбло-Нуэво я не поеду, – решительно заявил он.

– Вам же хуже. Видите такси впереди?

– Машину Сиприано?

– Именно. Следуйте за ней и постарайтесь не потерять. Это вопрос жизни и смерти, а также хороших чаевых.

Таксист опустил флажок и язвительно усмехнулся:

– А я думал, что подобные истории происходят только в американских фильмах.

– Ваши молитвы были услышаны. Жмите на газ, но не теряйте головы.

11

Двадцать минут дороги до комиссариата растянулись для Фернандито на два десятилетия. Он ехал на заднем сиденье машины вместе с Эндайа, который молча курил и повторял с безмятежной улыбкой: «Спокойно, не волнуйся», отчего у юноши кровь стыла в жилах. Двое помощников Эндайа сидели впереди. Ни тот ни другой ни разу не раскрыли рта за время пути. Ночь выдалась холодная, и, хотя салон машины заиндевел, Фернандито чувствовал, как по спине обильно струится пот. Он смотрел на развертывавшуюся за окном панораму города как на далекий мираж, заповедное место, куда ему не суждено больше вернуться. Пешеходы и автомобили скользили мимо на расстоянии вытянутой руки, оставаясь недосягаемыми. На перекрестке улиц Бальмес и Гран-Виа, едва машина затормозила на светофоре, Фернандито охватило внезапное желание распахнуть дверцу и пуститься бежать, но тело отказывалось повиноваться. Спустя миг, когда легковушка вновь тронулась, он обнаружил, что дверцы заблокированы. Эндайа дружески похлопал его по коленке.