Сердце убийцы - Мика Ртуть

— Ах, дорогая, ваше пирожное! — воскликнула Шуалейда и ласково коснулась ее руки. — Кушайте же, дорогая. А потом расскажите нам…

Пока девица Ландеха, краснея и запинаясь, объясняла, что ей привезли котенка от лучшего заводчика Мадариса, Шуалейда ахала и вставляла пояснения, запутывающие историю еще больше. Фрейлины ерзали от любопытства, не зная, верить или смеяться? Заколдованный принц откуда-то с севера, может быть, из Баронств, а может быть, с самих Туманных островов — слишком похоже на розыгрыш. Но раз ее высочество несет чушь с серьезным видом, значит, зачем-то ей это надо, а дело фрейлин — во всем поддерживать госпожу. Таис же пыталась просчитать, каким образом дикая история о заколдованном коте способна повлиять на королевский брак, и понимала, что смысл происходящего от нее ускользает.

— Увы, он слишком долго был котом, и потому иногда ведет себя, как кот.

— Как кот? — переспросила Таис. — Разве он не…

— Конечно же, человек, — пожала плечами Шуалейда. — Уж на то, чтобы вернуть принцу настоящий облик, моего умения хватило. Но… — она вздохнула и искоса глянула на Виолу Ландеха. — Чтобы снять заклятие окончательно, нужна не просто колдунья, а дева, невинная душой и телом.

Таис вздрогнула: вот к чему она клонит! А по гостиной пролетел восторженный вздох: ах, какая игра! Громче всех вздыхала невинная дева Ландеха, падкая на сладкую романтику. Одна Бален одарила Шуалейду сердитым взглядом и сжала губы, но не успела ничего сказать — сверху послышались шаги.

— Вот, пожалуйста. Тигренок все время опаздывает, — пожала плечами Шуалейда и театральным жестом указала на лестницу.

В этот раз общий вздох был куда искренней.

По лестнице спускался юноша: гибкий, хищный и царственно равнодушный к дамскому обществу и своему совершенно неподобающему наряду. Взгляд Таис скользнул по небрежно забранным в хвост светлым волосам, благородному лицу, зацепился за узкую полоску звездного серебра на шее, спустился по груди в распущенном вырезе рубахи, обвел поджарую фигуру — бриджи обтягивали бедра, чулки и туфли отсутствовали — и метнулся к Шуалейде. На миг показалось, что она и кот — отражения друг друга. То же высокомерное спокойствие, а под ним… нет, не разобрать. Но не равнодушие. Определенно не равнодушие! Скорее злость и ревность.

Мгновенная догадка обожгла Таис: любовник! Раб, слишком наглый для раба, к тому же вышел к завтраку в таком неприличном виде. Помилуй Светлая, да что здесь творится?!

…отправился к Каруму, предложил ему свои крылья и золотой дар, чтобы бог-демон в полной мере ощутил себя частью мировой гармонии, однако Карум лишь посмеялся над глупым ребенком, забрал дар и крылья, а самого Безумного Барда убил, а драконью шкуру обещал носить вместо парадного плаща. Официально день убийства Золотого Дракона Карумом считается днем начала Мертвой войны. Мертвой же она названа, потому что в руках злобного и бездушного Карума дар искусства растаял, крылья иссохли и отказались поднимать его в небо, а золотая драконья шкура на его плечах превратилась в погребальный саван, и мир отказался носить на себе проклятого бога-демона. Карум умер в первый раз в тот самый миг, когда надел на себя драконью шкуру и крылья. Но и став Мертвым, он не отступился, а поклялся уничтожить весь мир Райхи до основания, убить оставшихся шестерых Драконов, а всю до капли творящую силу забрать себе. Однако Золотой Дракон на следующий же день пришел к людям, пел для них и вселял в их сердца любовь и надежду. И пусть у него больше нет ни крыльев, ни бессмертия, его сердце, полное музыки и любви, по-прежнему принадлежит людям.

Большая Имперская Энциклопедия

26 день ласточек. Риль Суардис

Себастьяно бие Морелле, Стриж

Несколько минут Стриж стоял наверху лестницы, прислушиваясь к разговорам в гостиной и удивляясь самому себе: Шуалейда обсуждает своего «заколдованного кота», плетет какие-то интриги — а ему все равно. Только холодно стоять босиком.

«Хватит выжидать, ничего нового не выждешь», — скомандовал себе Стриж и пошел вниз.

— Вот, пожалуйста. Тигренок все время опаздывает, — оборачиваясь на звук шагов, произнесла Шуалейда и замолкла.

Замолкли и фрейлины. Стриж обвел взглядом замерших с широко открытыми глазами, бледнеющих и краснеющих девушек. На лицах читалось одно слово: скандал! На всех, кроме лиц Шуалейды и ее остроухой подруги. Ире еле сдерживала смех — чему она смеется, интересно? А Шуалейда поглядела с вежливым равнодушием, как на кота, и отвернулась. И свободного стула у стола не было — она не собирается кормить кота завтраком? Или ему будет миска на полу? Шис ее подери!

— Я же говорила. Мне эта задача не по силам, — пояснила она для фрейлин. — До сих пор не сказал ни слова, и, похоже, все еще чувствует себя котом.

Остро захотелось зарычать, схватить шисову девчонку и показать ей, кто тут кот, а кто мышь. Но она опередила. Обернулась с нежной улыбкой и велела, указав на пол, между собой и совсем юной девицей с уложенными короной каштановыми косами:

— Иди сюда, Тигренок.

Стриж сделал вид, что не услышал, и нарочито замедлил шаг. Злость кипела и рвалась наружу, здравый смысл осаживал: не дергай дракона за усы. Или, если очень хочется, дергай — но так, чтобы тебя не съели.

Быстро оценив девиц, сидящих по обе стороны от Шуалейды, Стриж выбрал ту, что справа: пухленькую, розовую, похожую на фарфоровую пастушку. Та, что с косами, показалась слишком умной, чтобы ею играть, и слишком похожей на Шуалейду, чтобы игра доставляла удовольствие.

Не обращая внимания на шокированных и полных любопытства фрейлин, Стриж неторопливо подошел к столу и остановился около девицы в розовом. Едва поймав наивный, ошарашенный взгляд, Стриж улыбнулся — едва-едва, скорее намеком на улыбку — и опустился на колени, задев плечом руку пастушки. Глаза его оказались почти на уровне ее глаз.

— Мр-р? — спросил он в точности, как кот мамы Фаины, желающий телячьей вырезки.

Растерянная девица посмотрела на Шуалейду, ища подсказки. Даже не оборачиваясь, Стриж практически видел, как колдунья пожала плечами, прежде чем ответить:

— Наверное, он голоден.

Она продолжила беседу — о чем-то постороннем, отвлекая фрейлин от неприличного зрелища. Но все внимание девиц сосредоточилось на «коте» — и Стриж играл вдохновенно, словно от игры зависела его жизнь. На самого важного зрителя он не смотрел, достаточно было одного ритма ее дыхания и шелеста платья, чтобы знать: злится.

— Мр-р? — повторил требование Стриж, потянулся и уселся удобнее, но так, чтобы девицы его видели.

— А что он ест, ваше высочество? — спросила пастушка дрожащим голоском.

— Пирожные, дорогая Виола, — тоном невинным, как утренняя роса, ответила Шуалейда. — Разве другие твои коты не едят пирожных?

Виола — дивно неподходящее имя для пастушки — что-то промямлила в ответ, кто-то из фрейлин вмешался в разговор с историей о своей кошке. Снова серебро зазвенело о фарфор. Внимание публики начало рассеиваться, злость Шуалейды утихать. А вот обойдетесь, ваше высочество! Хотели кота — получите кота.