Сердце убийцы - Мика Ртуть

Боги, что же делать? Надо решать быстрее, фрейлины приходят в себя. Упаси Светлая, кто-нибудь догадается, что Тигренок истинный шер!

— Пожалуй, мы не пойдем на прогулку, — капризно скривив губы, заявила Шу и встала из-за стола: едва удержала равновесие, так вдруг закружилась голова. Фрейлины поднялись вслед. — Дождь, хмарь, фи! Лучше мы устроим танцы в другой раз.

Девушки закивали, но вяло. Все их мысли по-прежнему были заняты музыкальным наваждением, а взгляды то и дело возвращались к сидящему на полу в обнимку с гитарой Тигренку.

— Жду вас завтра к четырем пополудни, — велела Шу фрейлинам и добавила для Таис: — Увидимся на балу.

Исполнив подобающие реверансы, девушки направились к дверям. Лишь Бален замедлила шаг, отстала и остановилась на полдороге. Дождавшись, пока за последней фрейлиной закроется дверь, она обернулась, вздохнула и сделала шаг обратно. Шу — к ней… Голова кружилась и болела, но сейчас это было не важно. Она пыталась понять, что чувствует и думает подруга, и не могла: Баль спряталась в мерцающий всеми оттенками весны кокон, а лицо ее было спокойно, как темная гладь лесного озера.

— Это вот… — Баль сделала жест кистью, указывая на Тигренка и одновременно требуя сделать полог тишины; Шу привычно поставила воздушный барьер. — Помешает твоей сестре женить Каетано на Ландеха?

— Как видишь, у меня получилось. — Шу заставила себя улыбнуться.

— Что получилось? Ты хоть понимаешь, что делаешь?

— Ландеха влюбилась. — Шу пожала плечами. — Теперь маленькая послушная девочка скажет папеньке «нет», и Кай останется свободен. На какое-то время.

— Шу, ты сошла с ума. Ставить все на!.. — не договорив, Баль сморщилась и махнула рукой.

— Но что еще мне делать? Убить все семейство Ландеха и отправиться на остров Прядильщиц? Сколько после этого Каетано сохранит здравый рассудок и жизнь?.. Ты прекрасно понимаешь, что если бы я могла избавиться от Ристаны, я давно бы это сделала. Но, ширхаб дери…

— Хватит, Шу. — Бален подняла ладонь. — Я, я, только я. Ты заигралась. Допусти на миг, что кто-то еще может что-то сделать.

— Что, Баль?! — Шу отступила на шаг. — Альгредо не смог даже удержаться в Совете. Энрике прячется от шера Гильермо, как суслик от змеи, Бертран может сколько угодно размахивать шпагой и грозно хмуриться, его все равно никто не боится! Даже канцлер Сальепус не смеет поддержать своего короля на Совете. Потому что единственная сила в Валанте — Ристана! Думаешь, хоть кто-то из советников не знает, что отец хотел женить Каетано на Таис? Или, может быть, хоть кто-то из них не догадывается, что будет с Каем, как только его супруга понесет наследника? Мы одни, Баль! Как были одни в Сойке, так и остались одни…

— Мы, Шу. Не ты. Мы, — повторила Бален едва слышно.

Шу осеклась, глубоко вздохнула, пытаясь унять тошноту и головокружение.

— Прости…

— Если у тебя не выйдет завтра, — словно не слыша ее, продолжила Баль, — то мы с Энрике убьем Ристану. До свадьбы.

На последнем слове Бален развернулась и быстро пошла прочь.

— Нет! Ты с ума сошла!.. — Шу бросилась за ней, но, сделав всего шаг, остановилась и просто смотрела, как единственная подруга уходит, не оборачиваясь, как закрывается за ней дверь…

Ристана. Роскошная акация роняет золотые лепестки на нежную траву Лощины Памяти. На коричневом, словно вырезанном лучшим резчиком лице дерева снисходительная улыбка, но озабоченная складка меж бровей не вяжется с образом самовлюбленной змеи. Руки-ветви тянутся к узловатому старому грабу, сплетаются с его ветвями… кружатся золотые лепестки акации и золотые листья граба…

Шу зажмурилась до кругов перед глазами, отгоняя чудное видение. О да, убить сестру было бы прекрасно. Правильно. Она сотню раз обдумывала, как это сделать, и сотню раз понимала: убить Ристану просто. Шу вполне может сделать это и выйти чистой из болота. Но сейчас смерть Ристаны даст лишь небольшой выигрыш во времени и огромные проблемы — скоро, совсем скоро.

Ведь ее собственной помолвки с кронпринцем никто не отменял. Она должна будет выйти за него замуж по первому его слову, иначе Двуединые покарают клятвопреступницу и отнимут дар, а с ним и жизнь.

Чтоб он сдох, это Люкрес!..

Какая жалость, что она не оставила себе никакой лазейки, давая клятву. Глупая, наивная хорошая девочка. Но об этом лучше не думать. В конце концов, Дайм жив, а с ценой она уж как-нибудь разберется. Потом.

Сейчас же…

Ристана. Ненавистная интриганка. Единственная преграда между Люкресом и Каетано. Пока Ристана жива, Люкрес не сможет претендовать на трон Валанты по праву женитьбы, а стоит ей умереть — и все. Люкрес тут же женится на Шу, станет регентом, избавится от Каетано… Нет. Нет и нет. Убивать Ристану — нельзя.

Бален с Энрике тоже это прекрасно понимают. Поэтому ее слова значат…

Что на самом деле они собираются избавиться от темного шера Бастерхази. Именно он — опора Ристаны, без него никакой помолвки с Ландеха бы не состоялось, и без него Ристане будет крайне сложно избавиться от Каетано. Убери сейчас Бастерхази с доски, и положение кардинально изменится. Ристана одна, без поддержки темного шера, не стоит и ломаного динга.

А значит — следует немедленно избавиться от темного шера.

Убить Роне.

Злые боги, почему думать об этом так больно? Ведь он — предатель, он ненавидит Шуалейду, он — воплощение коварства и зла. Без него воздух Валанты станет только чище.

И совершенно неважно, что при одной только мысли о смерти Роне… нет, не Роне! Темного шера Бастерхази и никак иначе! При одной только мысли о его смерти становится пусто-пусто…

Шу зажмурилась, чтобы сдержать слезы. Глупые, дурацкие слезы! Он никогда не любил ее, все что он делал — было ложью, одной сплошной ложью и предательством! Единственный, к кому Бастерхази хоть что-то чувствует, это Дайм.

Дайм. Который любит Бастерхази. Который никогда не простит Шуалейде его смерти.

И тогда она потеряет и его тоже. И Роне, и Дайма. Обоих. Навсегда.

Впрочем, она их уже потеряла. Стоит признаться себе честно: если бы Дайму было до нее дело, он бы сказал об этом. Но от него почти полгода нет вестей. Ни слова. Ни записки. Ни-че-го. А Роне… Роне закончился для нее в день инициации Линзы. Тот, кто однажды отказался от любви ради власти — сделал это навсегда. Так что нет для нее больше Роне.

И если она до сих пор не убила его — то только потому, что это причинит боль Дайму. Да. Только поэтому. Причинять боль Дайму — неправильно. Существует другой выход.

«А платить жизнью Тигренка за отсрочку для Кая — хорошо и правильно?» — всверлилась в висок совесть голосом Черной Шеры.

«Ничего с Тигренком не будет! Сделает свое дело и пусть катится!»

«Не ври себе. Используешь его — подставишь под гнев Бастерхази беззащитного светлого барда. Отпусти его немедленно. Суардисы не убивают и не мучают невинных», — не отставало наваждение.