Вторая жизнь Марины Цветаевой: письма к Анне Саакянц 1961 – 1975 годов - Ариадна Эфрон

Спешу и закругляюсь. В следующем письме пришлю копию мандельштамовских примечаний и врезки, посланной в Армению… если будет работать почта!!! А Вы, если будет чуточка времени, пришлите нам последние «Литературные газеты», ибо мы остались с 1-го ноября совсем без газет на неопределенное время… Целуем Вас и «поздравляем с праздником» — родителей также. Жаль, что не увидите и прелестного, хоть и «простого» — Макса.

Ваш карантинный соавтор…

Анечка! Посылаю Вам мандельштамовские приложения. Не знаю, как Вам «врез», но уже согласовывать не было времени. Во врезе написано наугад: о 2 с небольшим годах знакомства с МЦ; о том, что Гражданская война застала Мандельштама в Крыму. Об этом придется узнать (напишу ей) у Н. Яковлевны[1055] (не говоря причины, чтобы «не сглазить» и чтобы звону не пошло лишнего). Я взяла на себя: не[1056] полемизировать со Слонимом[1057]не цитировать «Oxford Slavonic Papers» и не упоминать извольские[1058] воспоминания; 1-е и 3-е — много чести и ни к чему, а 3-е — тоже ни к чему (пропагандировать) и ссылаться, уж коли делаем попытку публикации по рукописи. В «Советскую Армению» дала Ваши координаты, т. к. каковы будут мои, при наличии карантина, отсюда не видать. В «Советской Армении» мы имеем дело с Натальей Александровной Гончар; адрес: г. Ереван-19, ул. Барекамутян 21, под. 5, кв. 12. Адрес редакции: «Советская Армения» — Ереван 19, ул. Барекамутян 3, тел. (!) 2–63–72.

Теперь займусь «Пименом» и вскорости вышлю. Почта, по-видимому, будет действовать, но замедленными темпами, т. к. будет проходить какую-то «обработку» — верно, будут окуривать какой-то дрянью. А Ваше предыдущее письмо до и без всяких окуриваний и карантинов шло 8 дней!!![1059] Нынче народ благополучно общался с Серпуховом и дальше, при содействии «водного транспорта». Машины же — никуда и ни откуда. Что будет завтра — не знаем… В общем-то, хорошо, что не приехали, а вдруг застряли бы? Но, втайне, жаль. Мы уже «намечтали» себе, как Вы приедете и как будем Вас «холить и лелеять». А пирожишко какой спекли! А тишина какая стоит в Тарусе и благорастворение воздусей! Из «последних новостей»: Кирилл Хенкин[1060] женился на некой молоденькой, хорошенькой, расторопной и разведенной, и на днях отбыл с ней вместе в Чехословакию. Чего там делать — не знаю. Поприветствуйте от нас Инессу Захаровну и иже с ней; спасибо ей за помощь с версткой. Все прочее — в руце Божьей! Целую Вас и бегу на почту; звонила туда, говорят, надеются корреспонденцию завтра отправить.

Привет от остального семейства: А. А., Шушки и Макса, который только и делает, что скачет и играет. Себе бы так!

Сердечный привет родителям.

Милая Анечка, «иду на грозу»[1061], т. е. на риск — доверяю Н. Д. Оттену Вашу книжечку и всякие к ней добавления. Риск, конечно, не в том, кому доверяю, Николай Давидович человек обязательный, а в том, прорвется ли он в Москву 10-го. Всё это доверять почте боюсь, т. к., по моим наблюдениям, она последние дни работала только в одном направлении — из Москвы, а отсюда вообще не отправлялась; со вчерашнего же дня — ни туда, ни отсюда. Не знаю, успели ли уйти мандельштамовские примечания и врезку туда или застряли здесь на неопределенное время; ведь очень возможно, что подспудный карантин начался Бог весть как давно, и отказ Вам из гостиницы — тоже оттуда. Всё это очень мило. Кабы не забывали ставить в известность и население.

Посылаю Вам Асину открытку с весьма сомнительными ответами на наши вопросы относительно фотографий[1062], т. к. не знаю, написала ли она Вам. Все тут (в открытке) недостоверно, кроме нажима насчет дел М. И. Гриневой[1063]. Отвечаю ей — пишу про карантин, когда приеду в Москву, она (Ася) приедет в середине ноября, тогда, мол, разберемся. Что будем делать с тетрадью? Думаю, когда приеду, дадим Марии Ивановне ту сумму (т. е. я дам), — которую ей предлагали именно за тетрадь, оставив за собой право задержать тетрадь столько, сколько нам потребуется, гарантируя в дальнейшем передачу ее в ЦГАЛИ. Уподобляться M-me Уполовниковой[1064] не будем — обманывать не станем, какими бы высшими соображениями в данном случае ни руководствовались. Кстати, у кого тетрадь, у Вас или у меня? Я совсем беспамятная. Недоставало бы еще ее потерять…

Что у нас с заявкой на пьесы? «Съехался» ли наконец Паустовский? «Поповская» книга застряла у меня тут вполне безнадежно. Когда и если Паустовский сюда соберется, меня уж тут, Бог даст, не будет.

Что с нашей «Новой русской детской книгой»?[1065] Может быть, позвоните на (сомнительном!) досуге? Если они не взяли, то, может быть, куда-нибудь определили такой выигрышный материал. Они ведь еще летом собирались (коли собирались) опубликовать. Заявку Люсичевскому[1066] написала на 100 экз., в письме к Н. Ф.[1067] оставила пробел — ей-Богу не знаю; не забудьте проставить цифру, когда Вас осенит, и подписать. Пожалуйста, держите связь с Люсичевской секретаршей, т. к. мой адрес на письме — московский; а когда туда попаду? Дала бы тарусский, да и он — не верный; кто знает, когда ответят, да и ответят ли вообще. Имейте в виду, что с двумя заявками можно здорово проиграть, т. к. Н. Ф., несомненно, в контакте с Люсичевским и может у него попросить какое-то количество экземпляров, основываясь на нашей заявке в «Лавку»[1068], а тот — удовлетворит именно лавочную нашу заявку. Когда я сунулась (с первой книжечкой) в «Лавку» — они сейчас же позвонили в Гослит, и, выяснив, что я там получила (слава Богу, уже получила!), дали 5 экз. из 50 просимых… Всюду — сложности, неясности, туманности и головоломки… Кучу денег надо будет потратить: за подстрочники; за мамину гриневскую тетрадь; за книги, коли дадут; еще хоть сколько-нибудь в счет долга Литфонду — ни гроша им в этом году не дала. От Келлермана ни слуху ни духу; может быть, давно уже в квартире лежит мотивированный отказ. Будьте добры, позвоните ему — я ему говорила о Вас; домашний телефон Г2–43–89, служебный — В1–58–09. Лучше по-домашнему. Пожалуйста, опустите прилагаемые письмишки в ящик, а заграничные, когда будет время (не срочно) с почты, авиа заказным. Надо будет подклеить марок до 28 копеек — у меня их тут нет. Простите за все эти горы поручений… Целуем; бредем к Оттенам.