Геннадий Селезнёв: о нем и о его времени - Татьяна Александровна Корсакова

небольшого Надеждинска, Игнатий и Степан — два степенных человека, чьи способности к единоличному, требующему ума и знаний, ведению хозяйства оказались излишними, ненужными, даже вредными в то время.

Деда Ельцина вернули домой очень больным, и Боря, еще дошкольник, мог запомнить плач по нему, умершему в 61 год от слепоты, истощения и смертной тоски; о нем и его жестокой доле шли долгие разговоры в семье… Сильные люди умеют и жестко отвечать, и искренне прощать; Ельцин мог выбрать первое. Да, скорее всего, мы подошли к наиболее вероятной причине давней и глубоко скрытой неприязни Бориса Николаевича Ельцина к советской власти и компартии как неотъемлемой части этой власти — хотя он очень честно служил им вначале (проявляя, скажем, реальную заботу о жителях Свердловской области). Она, эта неявная причина, — издевка над достойными, может оказаться среди всех самой важной. Так сказать, оком урагана. А если прибавить к ней необъятное властолюбие Ельцина и волю к победе — готово дело, ждите всеразрушающий и заставляющий прибраться в доме тайфун.

Геннадий Николаевич Селезнёв знал только одного своего дедушку, деда по матери, — И. В. Свободина. А о деде Степане, по свидетельству друзей, Гена мало что слышал. Мы теперь знаем о старшем человеке в роду Селезнёвых больше, чем наш герой. Так бывает в нашей стране, не часто, но бывает. Похоже, Вера Ивановна своим бегством из Серова спасла сына Геночку, по-своему спасла еще и от тяжелой родовой памяти.

…Они еще раз встретились после полувекового юбилея Геннадия Николаевича на Охотном Ряду, дом 1, в здании Государственной Думы РФ, на этот раз заочно: председатель Госдумы, депутат от КПРФ Геннадий Селезнёв, один из тех, кто инициировал голосование по объявлению импичмента Президенту РФ, и сам Президент Российской Федерации Борис Ельцин. Были взволнованы и ждали результатов оба. И ни один не победил.

Но сама по себе схватка привела к победе сил, готовых реально действовать в целях позитивного преобразования России.

Преемник

И вот февраль 2020 года, центр Москвы, не очень крупный, но удачно отремонтированный старый дом, где помещается Фонд первого Президента России Б. Н. Ельцина, где два давних коллеги из большого отдела науки, школ и вузов «Комсомольской правды» Валентин Борисович Юмашев (напомню, ныне зять Б. Н. Ельцина) и я, автор этой книги, говорим о событиях в стране более чем двадцатилетней давности. Комментирует их, естественно, Валентин Борисович, работавший тогда главой администрации Президента РФ, а я включаю диктофон.

— Как только Борис Николаевич пришел в 1996 году после выборов в Кремль, — говорит В. Б. Юмашев, — он сразу же стал думать о следующих выборах. Ведь те выборы 1996 года прошли тяжело, сложно, всё было на грани, он до последнего не хотел на них идти, его команда уговорила — не хотел Ельцин нового срока президентства: ни он, ни его семья. Все думали о разных вариантах — выдвинуть кандидатом в президенты Бориса Немцова, или Егора Гайдара, или Виктора Черномырдина. Но опросы избирателей в 1996 году показывали, что против Зюганова все эти кандидатуры проигрывают. И Ельцин пошел на выборы сам. Выиграл их с трудом. И после этого вопрос о 2000 годе стоял перед ним номером один.

Экономика страны, выплаты пенсий и зарплат — всё это было очень важным. Но при этом тема, кто будет следующим президентом, который выиграет у коммунистов, не оставляла Ельцина. Борису Николаевичу было понятно, что страна всё равно левая, она остается левой. Коммунисты по-прежнему сильны. Всё время «перебирали» людей, кто может стать следующим президентом. Причина, по которой Ельцин вытащил Бориса Немцова из Нижнего Новгорода, — ровно эта: поднять его на федеральный уровень, чтобы посмотреть, готов ли он быть президентом.

Шло время. Вокруг Ельцина всё время появлялись какие-то новые люди. Я уже был главой администрации Президента РФ. Главные задачи, возникавшие перед президентом, автоматически становились важнейшими и для меня. Он их артикулирует, формулирует, думает про это — и я тоже про это думаю. Из людей, которые работали с Борисом Николаевичем, каждого сильного я рассматривал: «А что про этого можно подумать?»

— Он тебе дал задание? Он обсуждал это с тобой?

— Мы с ним просто обсуждали это. Он говорил со мной как с главой своей администрации. Администрация — это штаб президента. Интеллектуальный, технологический штаб.

…Путин пришел в Кремль в марте 1997 года. Я сразу обратил на него внимание. Его мне рекомендовали два человека — Кудрин и Чубайс, которые хорошо знали его по Питеру.

Почему всё так быстро произошло? Чубайс уходил в правительство. Он забрал с собой несколько человек из администрации президента, где был главой до меня. И я Чубайсу говорю: «Давай, советуй, кого ты знаешь. Я журналист, у меня в этой государственной среде, среди чиновников, никого пока нет». И он мне рекомендовал нескольких человек. В том числе Владимира Путина.

Алексей Кудрин, уходивший в правительство вместе с Чубайсом, был заместителем главы администрации, начальником Главного контрольного управления, и Путин пришел на его место. Кудрин тоже сказал, что очень хорошо знает Путина, что он очень сильный парень. Если Анатолий Собчак ставил перед Путиным какую-то задачу, тот ее твердо выполнял. Отмечали также во Владимире Владимировиче, что он «абсолютно технологичен»: если перед ним стоит какая-то сложная задача, то, как он считает, ее надо поделить на составляющие и таким образом задачу решить. «Сильный, технологичный, — говорилось о нем, — и решит все сложные задачи, которые стоят перед Контрольным управлением». Так и вышло. Решил.

В какой-то момент я увидел, что даже на фоне моих замов, которые были реально способными ребятами (они до сих пор известны, работают на федеральном уровне и могут работать где угодно — это Сергей Приходько, Сергей Ястржембский и другие), даже на этом фоне Путин выделялся. Было видно, когда шло какое-то обсуждение, что так, как он формулировал и стремился решить проблему, не работал никто.

Скажем, обсуждается текущая ситуация — а конец 1990-х, с 1996 по 2000-й, был очень неординарным временем — и экономика в сложном положении, и в политике всё непросто… Но идет обсуждение конкретной ситуации. Я даю каждому слово, каждый формулирует свое мнение, свою точку зрения. А Путин всегда очень точно, ясно, определенно и технологично разбирает саму ситуацию. Из всех замов он сразу выделился, хотя ходили на эти наши совещания человек десять — пятнадцать: помощники президента и заместители главы администрации президента.

Но где-то через полгода, может быть, месяцев через десять, вдруг возникает момент, когда Владимир Владимирович приходит ко мне и говорит: «Валентин Борисович, я хочу уйти. Я