Город греха - Джеймс Эллрой

— Коулмен, Лофтис и Гордин. Как они связаны? Лаке поднялся и расправил халат:

— Примерно через год после пластической операции Коулмена я был на одном приеме в Бель-Эр. Там был и Лофтис со своим так называемым братом. Я сделал вид, что не знаю их, потому что Рейнольде не хотел, чтобы кому-то стало известно об операции. Позже тем же вечером я был на пляже и увидел, как Лофтис и Коулмен целовались. Я обозлился. Выходило, что я оперировал парня для извращенца-кровосмесителя. Я знал, что Феликс любит шантажировать гомосексуалистов, и продал ему эту информацию. Думаю, он шантажировал Лофтиса. И нечего тут удивляться, Микс. Ты бы сделал то же самое.

В делах группы большого жюри была одна фраза из доклада дока Лезника, в которой улавливался намек на сокровенную тайну Майнира: «Если бы вы знали, кем он был, вы бы поняли, почему я донес». Полуживому старому стукачу была известна вся эта история.

Базз глянул на Лакса, который вновь обрел обычное достоинство, толкнул его обратно к стенке и припер дубинкой:

— Когда ты последний раз видел Коулмена? Голос Лакса звучал пронзительно и тонко:

— Где-то в 45-м. Папа с сыночком, видимо, разругались. Коулмен сам пришел ко мне с двумя тысячами и сказал, что больше не хочет походить на своего папу. Попросил меня изменить его лицо по всем правилам науки. Я сказал, что поскольку люблю делать людям больно, то возьму только полторы тысячи. Привязал его к креслу дантиста, натянул толстые резиновые перчатки и раздробил ему кости лица. Пока у него все заживало, держал его на морфии возле загона с цыплятами. Он ушел от меня с легкой привычкой к наркотику и тяжелыми синяками. Стал носить бороду, и от Лофтиса у него осталась только посадка глаз. Ну, теперь ты уберешь, наконец, свою дубинку?

Ага! А героин для Гойнза! Базз опустил дубинку:

— Я знаю, что ты производишь у себя морфий. Лаке достал из кармана скальпель и стал чистить ногти.

— Есть разрешение от полиции.

— Ты говорил мне, что Лофтис доставал героин для Клэр де Хейвен. Вас снабжают одни и те же люди?

— В общем, да. Цветные парни с южных окраин, со связями в полиции. Имею дело только с теми, кого одобряют власти, — как и ты.

— Коулмен тоже их знает?

— Конечно. Еще после первой операции я дал ему их телефоны. Он втюрился в Клэр и говорил, что хочет помочь ей доставать наркотик, будет сам за ним ездить, чтобы она не связывалась с ниггерами. А после второй операции он уже покупал у них, наверное, для себя.

Браво-браво, Коулмен Лофтис: долой наркотики, да здравствуют ритуальные убийства с помощью чудовищных крыс.

— Мне нужен список этих наркоторговцев. Сейчас же.

Лаке открыл шкафчик с папками, достал оттуда листок бумаги и потянулся к пачке чистых бланков.

— Я возьму оригинал, — сказал Базз, выхватывая листок.

Доктор пожал плечами и снова занялся своими ногтями. Базз стал было совать под пиджак свою дубинку. Лаке сказал:

— Тебе мама не говорила, что подглядывать за другими невежливо?

Базз промолчал.

— Суровый, молчаливый тип. Я поражен.

— Я тоже поражен, Терри.

— Чем же?

— Твоей живучестью. Тебе нассы в глаза, ты скажешь: «Божья роса». Ты небось уже внушил себе, что этого маленького унижения вовсе с тобой и не было.

— Я сын Голливуда, Базз, — вздохнул Лаке. — Дешево досталось, легко потерялось. Погоди минутку — у меня к тебе вопрос.

— Давай.

— В чем же тут дело? Уверен, что где-то тут замешаны деньги. Ты за «спасибо» никогда не работал.

— Адиос, Терри.

Базз со всей силы ударил дубинкой Лакса по печени. Скальпель выпал из рук доктора. Базз на лету подхватил его, ударил коленом в пах, прижал Лакса к стене и растянул правую руку доктора, как у Христа на распятии. Лаке вскрикнул. Базз воткнул скальпель ему в руку и несколькими ударами дубинки пригвоздил ее к косяку двери. Лаке заорал и закатил глаза. Базз достал из кармана пригоршню купюр и засунул ему в рот:

— Это тебе за Коулмена.

Мал еще раз объехал вокруг дома де Хейвеи. Уйдут они когда-нибудь или нет! Ему позарез нужно пробраться за бумагами Дэнни! Знают они об убийстве Гордина или нет? Если Чаз им позвонил, то они должны были бы помчаться к нему. Об убийстве трубят все газеты и радио, их друзья тоже знают, что Лофтис по крайней мере знаком с убитым. Но их машины стоят на приколе, и Малу не остается ничего другого, как ждать, колесить вокруг дома и ждать, ждать.

Кэнон-драйв — Элевадо, Комсток — Хиллкрест — Санта-Моника, и обратно. Сидеть здесь в засаде —значит рисковать: вездесущие копы из Беверли-Хиллз в любой момент могут задержать его за нарушение юрисдикции и завести на него дело. Всякий раз, подъезжая к этому дому, он воображает там сцену одну ужаснее другой: Лофтис со своим сыном. При этом он всякий раз вспоминает о Стефане, он том, как уберечь мальчика от ужасов жизни…

От двухчасового кружения вокруг дома он совершенно одурел. Позвонил Миксу и попросил телефонистку передать ему, чтобы подъехал на Кэнон-драйв, но «кадиллак» Базза все не появлялся, и Мал уже был готов ворваться в дом один с пушкой наготове.

Опять Санта-Моника — Кэнон-драйв. Мал заметил мальчишку, разносившего газеты, и у него родилась идея. Он остановился в трех домах от Клэр и поправил зеркало заднего вида так, чтобы видеть ее крыльцо. Мальчуган бросил газету — она стукнулась о дверь. Дверь открылась, протянулась рука и забрала ее. Если они еще не знают, то сейчас узнают, и если страх не затуманил им мозги, то догадаются: Чаз.

Потянулись минуты ожидания. Мал достал с заднего сиденья старый свитер — с его помощью можно легко выдавить окно. Еще несколько томительных минут, и Клэр с Лофтисом торопливо прошагали к стоявшему у подъезда «линкольну». Она села за руль, он — рядом. Машина задом выехала на проезжую часть, развернулась и поехала в сторону дома Майнира.

Мал направился к их дому — высокий солидный мужчина в костюме-тройке с небрежно перекинутым через руку свитером. Увидел рядом с дверью боковое оконце, выдавил его, нащупал ручку замка, открыл дверь. Вошел в дом и запер дверь на щеколду.

Ему предстояло обыскать не менее пятнадцати комнат. Мал уже наметил себе кладовки, маленькие комнатки и те, где есть письменные столы, и сразу направился к большому столу у лестницы. Осмотрел полдюжины ящиков, обыскал встроенный шкаф для верхней одежды, пытаясь нащупать связку папок или разрозненных бумаг.

Ничего.

Прошел в задние комнаты — еще две кладовки. Пылесосы, щетки для чистки ковров, норковые шубы. Мал вознес молитву старому пресвитерианскому Богу: не дай им, Господи, спрятать бумаги в домашний сейф!

Маленькая комнатка за ванной: книжные полки и письменный стол — восемь ящиков со всякой всячиной: киносценарии, письменные принадлежности и почтовая бумага, старые личные документы Лоф-тиса, и нигде нет двойного дна, никаких тайников и секретных ящичков.