Мария, княгиня Ростовская - Павел Комарницкий

Нет выхода. Она, Елена, знает это. Русь разделена, и всё в ней само по себе — руки, ноги, голова… И не устоять златоглавому Киеву перед дикой мощью орды. И никому не устоять.

Юрий Михайлович, почивавший после обеда в кроватке, проснулся и заревел — жарко… Тут же проснулась тихо дремавшая подле нянька, заагукала, затетешкала…

— Вот что, Мавра. Погуляем-ка мы с Юриком…

— Знамо дело, матушка! — согласно закивала нянька. — Жара полудённая спала, как не погулять?

Юрий Михайлович уже стоял в кровати.

— Гулять!

— Ах ты мой говорун! — умилилась нянька. Елена чуть улыбнулась, заметив оговорку. «Мой»… Немолодая уже женщина, потерявшая во время мора обоих своих детей, а на войне мужа, привязалась к княжичу, как к последней ниточке, связывающей с жизнью.

— Одевай его, Мавра.

— Уже, уже, матушка!

— Да не тепло одевай-то! Рубашку… Может, не надо штаны?

— Ну! Князь и без штанов, как можно!

Юрий Михайлович вовсю крепился — он не любил штанов, но ради прогулки терпел. Одетый наконец, он воссел на няниных руках, протянув вперёд указующую длань.

— Гулять! Быстро!

Женщины переглянулись и разом рассмеялись.

Жара, весь день царившая на улице, уже спала. Солнце низко висело над горизонтом, готовое вот-вот закатиться. На землю опускался тихий, роскошный летний вечер.

— Благодать-то какая, матушка! — нянька вздохнула. — Так бы вот и жить, и жить…

Елена чуть улыбнулась.

— Не будет таково… Чую я, кончится скоро благолепие наше.

— Да ой, матушка! Не зови лихо! Вот приедет князь-батюшка наш, в Киев заберёт, и агу, и агу… — нянька забавлялась с малышом.

— К маме! На ручки! — требовательно протянул ручонки княжич.

Елена перехватила сына у няньки, прижала к себе.

— Тяжёлый-то какой стал…

Княгиня охнула, пошатнулась, и нянька тут же перехватила ребёнка. Юрий Михайлович испуганно таращил глазёнки.

— Что? Что, матушка моя?

— Ничего… — Елена сглотнула, полуприкрыв глаза. — Ничего, Мавра… Всё хорошо.

— Ой! — нянька, догадавшись, присела. — Ой! Вот радость князюшке нашему!

И тут Юрий Михайлович, опасаясь, что прогулка закончится, так и не начавшись, громко заревел. В самом деле, солнце заходит, сколько можно бабьи разговоры разговаривать!

Кони мягко ступали по траве, и слитный шорох множества копыт терялся в невнятном шёпоте ночного ветерка, шелесте листьев…

— Тихо! — свистящим шёпотом приказал князь Ярослав. — Спешиться!

Небо, закрытое тучами, делало тьму непроглядной. Неясные тени скользили к угловой башне. Длинная и широкая доска, легшая поперёк рва, уже дрожала под тяжестью здоровенных вооружённых мужчин.

— Тсс…

Калитка, предусмотрительно не запертая изнутри, бесшумно распахнулась. Тени одна за другой ныряли внутрь.

— Княже… Можно…

Князь Ярослав, пригнувшись, шагнул в пахнувшее затхлостью нутро сторожевой башни. Внутри, очевидно, никого не было — стражники дежурили на верхней площадке, караулка же находилась не здесь…

— Быстрее! — также шёпотом скомандовал Ярослав. В чернильной темноте открылся серый прямоугольник выхода из башни в город. Эта дверь также была хорошо смазана и не подвела — ни единого звука…

Уже ступая по улицам спящего города, князь усмехнулся. Три сотни ратников стоят в Каменце. Да плюс мужики, вполне годные для того, чтобы махать топорами на стенах. Чтобы взять этот город приступом, потребовалось бы сильно попотеть… А двадцать пять гривен взяли город тёплым. Вообще-то тому парню обещано сто, но зачем он теперь нужен? Покойнику деньги ни к чему… Князь Ярослав никогда не любил предателей. Да и где их любят?

Войско просачивалось сквозь щель калитки, подобно муравьям, собираясь воедино уже по эту сторону городской стены. Ярослав снова усмехнулся. Будь тут не он, а татары, участь города была бы незавидна. Но Ярослав Всеволодович не собирался грабить и жечь городок. Ему нужна была только одна добыча, причём целая и невредимая…

— А-а-а! Тревога! — завопил на сторожевой башне молодой хрипловатый голос, и вслед за этим загремели частые удары железом по железу.

— Да прекрати ты вопить, дурень! — раздался снизу спокойный, насмешливый голос одного из владимирских витязей. — Поздно уже!

Какой простор! Она летела, раскинув руки, чувствуя, как отпускает, удаляется земная юдоль… Она снова была маленькой, беззаботной девочкой, и весь мир лежал перед ней цветущим летним лугом…

Удар! Невидимая стенка грубо прервала полёт. Елена ещё пыталась удержаться в воздухе, но вернувшаяся разом земная тяжесть уже тянула вниз… Нет выхода…

— … Проснись, проснись, матушка моя!

Елена разом проснулась, как будто вынырнула из омута сна. Вокруг всё дрожало от яростных криков и звона мечей. Нянька судорожно прижимала к себе княжича Юрия, спросонья не догадавшегося зареветь.

Дверь в спальню с грохотом упала, и в комнату повалили вооружённые люди, разгорячённые, запалённо дышавшие. Трое тут же нырнули в углы, сноровисто заглянули под лавки. Однако ни один не притронулся к княгине, и даже к няньке с мальчиком — все помнили строжайший наказ…

В дверь тяжело шагнул князь Ярослав Всеволодович.

— Здрава будь, Елена свет Романовна! — Ярослав поклонился. — Вот приехал в гости тебя звать.

— Ты! — голос Елены зазвенел. — Вот как, значит… Вот так, значит?! Так в гости зовут у вас во Владимире?! — княгиня кивнула на одного витязя, не успевшего обтереть меч от крови.

— По-всякому зовут! — твёрдо отрезал Ярослав. — Собирайся, Елена Романовна. Зла я тебе не причиню. Ежели, конечно, супруг твой совсем удила не закусит.

Из Елены будто выпустили воздух. Нет выхода… Нет выхода…

— Одеться позволишь?

— …А у нас водятся медведи, что твоя лошадь!

— Ой! И ты таких медведей убивал, Ростислав?

Принцесса Анна лукаво щурила карий глаз, придерживая белую кобылку, как нельзя лучше подходившую к её летнему наряду — белоснежные кружева и серебристый шёлк. Голову девушка покрыла лёгкой прозрачной вуалью, не скрывавшей роскошной копны её волос. Князь Михаил, наблюдавший издали за молодёжью, улыбнулся — кружит, ох, кружит девка голову бедному Ростише. Это тебе не служанки безропотные, бессловесные — задирай подол и айда… Принцесса Анна на четырёх языках говорит свободно, и язычок что бритва при необходимости…

— Так что насчёт медведей, Ростислав Михайлович? — видя неуклюжую попытку Ростислава отмолчаться, безжалостно вернулась к теме принцесса. Теперь и король Бела улыбался вовсю.