Войны мафии - Лесли Уоллер

Личный телефон Итало звякнул. Он схватил трубку.

– Чио? – неуверенным голосом произнес молодой человек. – Это Вито из клиники.

– Да, нипоти. Что стряслось?

– Ч-чарли...

– Что – Чарли?

– Он удрал!

Катастрофа. А Итало истратил весь запас проклятий!

* * *

Нет ничего дешевле человеческой жизни, думал Никки Шан. Бессердечный прагматизм распространился по Западу. Повсюду на земле жизнь стала дешевле грязи.

Его собственная в том числе.

Он чувствовал себя пешкой, когда его деловито умыкнул Керри, чтобы рассчитаться им за похищение отца Банни. Пешкой в грубой игре. Он вспомнил выражение лица Керри, когда тот сказал, что для него большой роли не играет, жив Никки или нет. И все его мысли вместе с ним вернулись в наименее подходящее место, в элегантное убежище, придуманное его отцом, способным жить только за оградой и под охраной. Никки дремал в одной из комнат. В соседней отец инструктировал какого-то из братьев Ли, командовавшего охранниками.

– ...установлены более мощные сенсорные устройства, – рапортовал Ли.

– Дополните их новыми инструкциями для охраны, – сухо сказал Шан.

– Сэр?..

– По моим сведениям, наша безопасность сейчас требует повышения ответственности. Мы можем легко сделать это, поскольку все члены моей семьи сейчас здесь. Включая моего сына.

– Да, сэр.

– Ночью ваши люди должны быть готовы стрелять.

– Вы имеете в виду, если сработают сенсорные устройства?

– Здесь может оказаться бродячая собака. А может – наемный убийца. В ночное время приказ – стрелять.

Пауза.

– Стрелять, – елейно произнес Ли, словно пробуя слово на вкус, – чтобы убить?

– Да.

Убить. Слово продолжало трепетать где-то в мозгу у Никки. Как ледяная дробинка, застрявшая в основании мозга. Он слышал, как захныкал маленький Лео, проснувшийся после дневного сна. И слышал, как Николь успокаивает его. Потом они с Банни обсуждали поездку в город. Мягкий ветерок шевелил пальмы, они шелестели и мирно потрескивали. Весеннее солнце с безоблачного неба струилось на моментально просыхающий песок. В этой мирной гавани, долине покоя, его отец приравнял человеческую жизнь к жизни бродячей собаки.

Стрельба на поражение – девиз дикарей. Свирепое безумие взводов смерти. Это было в Белфасте. В Багдаде. Везде. Никто, называющий себя человеком, не отважится принять это. А его отец – отважился, слепо проламывая свой путь, взяв закон в свои руки. Это лишено смысла – райский оазис, окруженный смертью. Это ничего не изменит – ни в Вашингтоне, ни в Нью-Йорке. Но, приказывая охранникам стрелять и убивать, от одной мысли об этом отвратительном приказе отец успокаивается. Смерть балансирует на хрупкой грани его эгоизма.

Смерть любого.

– Эйлин, как бы я хотела быть там. – Уинфилд свернулась клубочком в кресле, болтая по телефону. – Трудно поверить, но решение о взятии под стражу может быть выполнено. Во вторник. Будет установлена сумма залога.

– Только что говорила с Ленорой, – сказала Эйлин Хигарти. – Она не может показаться в прокуратуре. Баз тоже. И по чести говоря, я рада, что вы сейчас – сиделка при отце. Появись вы в прокуратуре, адвокаты Винса моментально использовали бы ваше родство, чтобы все перевернуть с ног на голову. – Она помолчала, позволяя Уинфилд переварить сказанное. Словно чтобы сменить тему, Эйлин продолжила: – Ваш отец уже оправился от транквилизаторов?

– Прошло всего три дня, но он значительно приободрился. Эйлин, а телерепортеров пустят?

– Когда его возьмут под стражу? Сомневаюсь. Да они вообще сомневаются, что им это удастся. Вы видели передовицу в «Таймс»? Мне случалось работать и с меньшей поддержкой. Кстати, первое, на что пожалуется Винс, это кампания в прессе. Его адвокаты заявят, что теперь непредвзятое рассмотрение невозможно.

– Винс при любом раскладе будет жаловаться.

– Ну, это серьезный повод. Мне звонил друг из Сан-Франциско. Они начинают сейчас другое судебное дело против Риччи. О мошеннической медицинской практике. В детоксикационных центрах первого попавшегося бездомного заносят в списки Голубого Креста или другого медицинского учреждения и начинают требовать деньги от страховой компании на мифические операции или лечение.

Уинфилд услышала шаги на лестничной площадке, потом звонок в дверь.

– Кто-то пришел. Я позвоню вам завтра.

– Будьте осторожны.

– О, отличный совет. Может, подождете, пока я открою?

– Конечно. Скажете, кто пришел. Мы все в опасности в эти дни.

Уинфилд положила трубку и открыла дверь – Керри.

– Папа спит. До полудня подождешь?

– Я – только представитель делегации. – Он шагнул внутрь, и за ним последовал его брат.

– О, привет, – натянуто произнесла Уинфилд.

– Buono giorno, tesoro, – произнес Чио Итало, входя следом, маленький, тощий, словно мертвец, вызванный из могилы злобным колдуном. Он аккуратно закрыл за собой дверь со странно торжествующим видом, словно одержал какую-то победу. Уинфилд потянулась к трубке.

– Эйлин, – сказала она, – здесь у нас семейная встреча: Керри, Кевин и Чио Итало.

– Иисус Христос, – пробормотала Эйлин, – сейчас они вас прикончат.

– Семья есть семья. Позвоните мне через полчаса. Если меня не похитят и не убьют, значит, мы по-прежнему возглавляем гонку. – И она нахально ухмыльнулась вошедшим.

– Я так и поступлю. – Эйлин немного поколебалась. – Уинфилд, я не забыла, кто вернул мне База и этот процесс. Если мы выиграем, это в большей степени ваша победа, чем чья-либо. Вы нужны мне живой и здоровой.

– Я в семье любимица. – Уинфилд послала мужчинам еще одну озорную улыбку. – Пока.

Она повесила трубку.

– Чио, отец спит.

– Уже нет, – произнес Чарли, появляясь в дверях спальни. Его голос казался тонким, словно просачивался через узкую щель. – Встал, чтобы отразить нашествие. Buon giorno, Чио.

Действие этого сдавленного голоса оказалось таким, что в комнате воцарилась тишина. Всего несколько дней назад Уинфилд и Гарнет увезли Чарли из клиники. Уинфилд догадывалась, что Чио сильно переживал это поражение".

Она выглянула в окно, на ободряющий силуэт Крайслер-Билдинг. Но сейчас это ее не успокоило. Единственная женщина среди собравшихся, она не могла справиться со своим напряжением. Ей хотелось бы, чтобы Гарнет была сейчас рядом.

Чарли тоже должен был чувствовать это напряжение. Он тяжело вздохнул.

– Хай, – бодро поприветствовал его дядюшка, одарив кривой ухмылкой, как Панч – вот-вот поднимет палку и забьет его до смерти. – Праздность тебе к лицу! Смотри, какие щеки!