Империя боли. Тайная история династии Саклеров - Патрик Радден Киф

говорил Дэвид Саклер. "Johnson & Johnson была огромной", - восклицал он, в то время как OxyContin был всего лишь "крошечным, нишевым продуктом с крошечной долей рынка".

Семье было обидно чувствовать себя обособленной. В юридических документах адвокаты Purdue жаловались на "козни отпущения". Их крупнейшие конкуренты также были втянуты в судебные разбирательства. Но никто не писал нелестных разоблачений о генеральном директоре Endo или правлении Mallinckrodt.

Хотя этот рефрен о малости Purdue всегда занимал видное место в репертуаре защитных аргументов, которые использовали Саклеры и их компания, он заведомо вводил в заблуждение в нескольких важных аспектах. Начнем с того, что процент от общего числа рецептов на опиоиды был, пожалуй, не самым лучшим показателем для понимания реальной роли Purdue на рынке, поскольку эта статистика рассматривает каждую таблетку одинаково и не учитывает ни размер дозы, ни длительность рецепта. Единственный способ, которым Саклеры смогли прийти к своей цифре в 4 процента доли рынка, - это включить в категорию опиоидных рецептов даже краткосрочные рецепты на лекарства с низкой дозировкой, такие как тайленол-кодеин. Оксиконтин - невероятно мощный препарат. Что сделало его революционным, чем так гордились Саклеры, так это инновационный механизм, который позволял Purdue упаковывать сорок или восемьдесят миллиграммов оксикодона в одну таблетку. Более того, "Оксиконтин" был препаратом, с которого "начинали и на котором оставались". Бизнес-модель Purdue строилась на пациентах, страдающих от боли, которые принимали препарат из месяца в месяц. Годами. В некоторых случаях - всю жизнь. Purdue устанавливала агрессивные цены на свои таблетки, а торговые представители были заинтересованы в том, чтобы пациенты "повышали" дозировку, в немалой степени потому, что чем больше доза, тем больше прибыль компании. Согласно исследованию The Wall Street Journal, если принять во внимание силу дозы каждой таблетки, на долю Purdue пришлось 27 процентов всего проданного оксикодона, лидирующего на рынке . В отдельном анализе, проведенном изданием ProPublica, , было обнаружено, что при корректировке дозировки в некоторых штатах доля компании Purdue на рынке всех опиоидных обезболивающих - не только оксикодона - достигает 30 процентов.

Приводя доводы в пользу того, что они всегда были лишь незначительными игроками, Sacklers и Purdue указывали пальцем на своих старых противников - производителей дженериков. Если вы хотите знать, откуда поступает большая часть опиоидов, отпускаемых по рецепту, то, по их мнению, вам следует искать именно там. "Оксиконтин" появился на рынке, где доминируют опиоиды-дженерики, - заявил представитель Purdue изданию The New Yorker в 2017 году. По его словам, подавляющее большинство рецептов на опиоидные обезболивающие препараты выписываются на дженерики. Но тем, кто работал в Purdue и был знаком с запутанной структурой клана Саклеров, этот тезис показался вопиюще неискренним, поскольку Саклеры тайно владели еще одной фармацевтической компанией, помимо Purdue, и она была одним из крупнейших производителей дженериков опиоидов в США.

Компания Rhodes Pharmaceuticals располагалась на проселочной дороге в городе Ковентри, штат Род-Айленд, и была окружена внушительной охраной. Судя по всему, компания старалась держаться в тени; в течение нескольких лет ее веб-сайт находился "в стадии разработки". История семьи Саклер с компанией Rhodes, которую в конце концов раскрыла газета Financial Times, началась после того, как Purdue признала себя виновной в федеральном деле в Вирджинии. Через четыре месяца после признания вины Саклеры основали компанию Rhodes. По словам бывшего топ-менеджера Purdue, компания была создана как "посадочная площадка" для семьи на случай, если им понадобится начать все сначала после кризиса, связанного с оксиконтином. Компания Rhodes стала седьмым по величине производителем опиоидов в США, сразу после гиганта-производителя дженериков Teva и намного опередив Johnson & Johnson и Endo. Компания Rhodes выпускала непатентованную версию MS Contin, а также оксикодон с немедленным высвобождением - препарат, которым широко злоупотребляли. В статье на сайте Purdue "Распространенные мифы об оксиконтине" жаловались на "ошибочное мнение, что все злоупотребления оксикодоном связаны с оксиконтином", предполагая, что в этом виноват и оксикодон немедленного высвобождения, не признавая того неловкого факта, что Саклеры производили оба препарата.

После изменения состава препарата "Оксиконтин" в 2010 году сотрудники Purdue поняли, что хвастовство компании о безопасности своего опиоида, устойчивого к вскрытию, может оказаться пустым звуком, если общественность поймет, что родственная компания, Rhodes, по-прежнему занимается производством оксикодона с немедленным высвобождением, который не устойчив к вскрытию. В одном из внутренних электронных писем один из руководителей Purdue, Тодд Баумгартнер, рассказал о "секретном" способе, с помощью которого компания пыталась затушевать это противоречие.

Несколько Саклеров играли активную роль в Родосе. Дама Тереза и Кате входили в один комитет. Мортимер входил в другой. Но, по словам одного из руководителей Purdue, долгое время тесно сотрудничавшего с Саклерами, самым близким членом семьи был Джонатан. "Джонатан стал защитником родосского дженерика", - сказал этот руководитель. "Это было его детище".

Однако самым решающим недостатком аргументации Саклеров о сравнительном размере их доли рынка было то, что когда все эти конкурирующие фармацевтические компании начали продвигать свои мощные опиоиды, они шли по следу, проложенному Purdue. Оксиконтин был "наконечником копья", по словам одного химика Purdue, работавшего над препаратом. Ричард Саклер и его команда в 1990-х годах распознали существенный барьер на рынке - широко распространенное клеймо, связанное с сильными опиоидами в медицинских учреждениях, - и разработали блестящую стратегию, чтобы устранить этот барьер и расчистить путь. Сама Purdue в 2001 году признала, что рекламные усилия компании помогли осуществить "смену парадигмы". Конкурирующие производители лекарств могли вытеснить Purdue на рынке. Но они были последователями, а не лидерами. В 2002 году в презентации для компании Johnson & Johnson группа консультантов из McKinsey признала это. По их словам, "Оксиконтин" "создал" рынок.

 

По мнению адвоката Майка Мура, компания Purdue Pharma и семья Саклер были "главным виновником". Они "обманули FDA, заявив, что действие оксиконтина длится двенадцать часов", - говорит Мур. "Они лгали о свойствах, вызывающих привыкание. И они сделали все это, чтобы расширить рынок опиоидов, чтобы можно было прыгать в воду. Потом некоторые из этих других компаний увидели, что вода стала теплой. И они сказали: "Ладно, мы тоже можем прыгнуть в воду". "

Муру было за шестьдесят, но выглядел он моложе, худощавый, с легким акцентом. Он приехал из Миссисипи, где с 1988 по 2004 год занимал пост генерального прокурора. В 1990-е годы Мур считался перспективной фигурой в Демократической партии, южным либералом с репутацией борца за закон и порядок, которого часто сравнивали с Биллом Клинтоном и который, по мнению некоторых, мог бы в один прекрасный