Ликвидатор с Лубянки. Выполняя приказы Павла Судоплатова - Николай Хохлов

– Ладно… Дело хозяйское… Вам работать, – прервал меня, наконец, Панюшкин. – Меня теперь беспокоит другое обстоятельство. Предположим, нам понадобится по ходу дела посовещаться лично с вами? Насколько я понял, связь с группой будет вестись только письменно, условными фразами.

– Да. Причем набор этих фраз довольно скуден. Мы просто не можем забивать себе голову длинными кодовыми таблицами. Агентам и так придется слишком много всего запоминать.

Студников вмешался:

– Кроме условных фраз, у вас есть же еще система псевдонимов. По ней тоже можно объясняться.

– Есть и система псевдонимов. Но товарищ Панюшкин имеет, очевидно, в виду такое совещание, которое необходимо провести лично, с глазу на глаз. Здесь дело обстоит хуже. Мой приезд в Австрию в принципе возможен, но займет слишком много времени, да и хлопотен. Придется снова вызывать курьеров и менять паспорта. Зато Франца и Феликса я смогу прислать в Вену по первому вашему вызову. Тем не менее, если центру или мне личная встреча станет совершенно необходима, мы предусмотрели явку в Швейцарии. В нужный момент центр или я можем затребовать такую встречу.

Панюшкин вопросительно посмотрел на Мирковкого:

– Кто же это из ваших офицеров сумеет подъехать в Швейцарию?

– Старший лейтенант Раевская, если вопросы помельче, майор Иванова, если вопросы поважнее. Мы рассчитываем в основном на Иванову, – ответил тот.

– Ну, ладно, – кивнул Панюшкин. – Пусть будет так. Только вот этот паренек… Минский? С ним что-то накручено. Болтается он во всей истории, как фиалка в проруби. Зачем он вам вообще нужен, кроме как для опознания Околовича?

– Незачем, – радостно ответил я.

Студников метнул в мою сторону яростный взгляд, но я сделал вид, что ничего не заметил. Тогда он решил вступиться сам:

– Оба немца знакомы с внешностью Околовича только по фотографии, а паренек узнает его в любых обстоятельствах. Мы должны быть уверены, что не произойдет ошибки. А то начинай потом все сначала…

Марковский решил прекратить свою роль пассивного наблюдателя:

– Наши ребята будут искать Околовича по всяким косвенным признакам. Есть номер машины, место работы, дом, где он живет. Да и Околович не такая уж стертая личность. Очки, горбатый нос, небольшой рост, есть данные об одежде. А Минского его бывшие знакомые по Франкфурту могут опознать раньше, чем он увидит Околовича. Уж если говорить об опознании – овчинка выделки не стоит.

– Да, конечно, – решительно сказал Панюшкин. – Кроме того, он очень молод и, по-видимому, импульсивен. Он ведь, кажется, сам бежал оттуда? Хорошо. Я поговорю с Федотовым. Лишний груз в таком деле не нужен.

Федотов был начальником Первого управления. Панюшкин не обращал внимания на недовольный вид Студникова и продолжал:

– Смета вас удовлетворяет? Вы уверены, что уложитесь в пятьдесят две тысячи долларов?

– Должны уложиться, – ответил я. – Эта сумма включает в себя несколько резервов. В Женеве, например, на случай отхода через Швейцарию. Потом есть резерв в немецких марках для движения к зеленой границе. А если работа затянется, всегда можно послать кого-нибудь из агентов в Вену.

Панюшкин положил с легким стуком ладонь на край стола:

– Тогда, значит, все, в принципе, готово?

– За исключением оружия, – ответил Мирковский. – Его смогут закончить не раньше первых чисел января.

– Немцев к тому времени уже не будет в Москве, – вмешался Студников. – Мы думаем перебросить их в ближайшие дни в Австрию. Пусть освоятся с обстановкой. А то придется разыгрывать австрийцев, а нужных навыков нет.

– Сколько они уже здесь? – спросил Панюшкин.

– Месяц, – ответил я.

– Месяц и два дня, – поправил Студников.

– Где же вы их будете тренировать обращению с оружием?

– Они в основном уже натренированы, – объяснил Студников. – Но когда портсигары будут готовы, Годлевский полетит в Вену. Отвезет немцев в пригородный лес и отшлифует их работу.

– Значит, везете их в Австрию? – повернулся ко мне Панюшкин. – Как они здесь время провели? Довольны поездкой?

– Не сразу в Австрию. Дня через три-четыре полетим в Берлин. Оттуда они уже поедут самостоятельно в Вену. А поездкой довольны. Москву видели. Побывали в театрах. Только билетов в мавзолей все еще ждут. Как раз вчера спрашивали.

– Билеты уже есть, – сказал Студников. – На пятнадцатое число. Из нашего коллектива, между прочим, никто еще в мавзолее не бывал. Вы первые пойдете.

– Хорошо, что вы их сначала в Берлин, – продолжал Панюшкин. – Пусть побудут дома несколько дней. Перед таким заданием это важно.

– Тем более что Рождество наступает, – заявил Студников. – У немцев это большой праздник. Между прочим, я дам телеграмму Иванову. Он передаст вам четыре тысячи марок. По две тысячи Францу и Феликсу. В качестве единовременного вознаграждения. Как рождественский подарок.

– Особенно их не балуйте, – веско сказал Панюшкин. – То, что нужно для семьи – дайте. Когда уедут на задание, держите связь с их близкими, чтобы не оставались одни. Но подарками не портьте. Платных исполнителей нам не нужно. Мы не западная разведка.

Зазвонил телефон на столе. Панюшкин снял трубку:

– Да, я… соединяйте. Слушаю вас, товарищ министр… все готово, как раз обсуждали последние детали… да, приготовлен к докладу… хорошо… сейчас приеду…

Он положил трубку и поднялся с кресла:

– Министр требует ваш план. Идет, очевидно, в ЦК на доклад. Так что скоро будем уже знать, что и как. Но у меня сомнений нет. План утвердят.

Пробили куранты Спасской башни. Я посмотрел на свои часы. Было половина двенадцатого. Франц, Феликс и я стояли в колонне людей, построенных по четыре. Эта своеобразная очередь тянулась около кремлевской стены вдоль аллеи Александровского сада. День был пасмурный, и от крепкого мороза в воздухе висела тонкая дымка. Впереди, метрах в двадцати, высились ворота сада, выходящие в Исторический проезд. Между заснеженных газонов справа от меня виднелся серый гранит остроконечного обелиска. Переминаясь с ноги на ногу, я поглядывал на имена теоретиков марксизма, высеченные на граните, и пытался вспомнить, кому и зачем воздвигнут этот памятник. Ворота открылись с протяжным скрипом. Очередь двинулась вперед. Наискосок Исторического проезда, отделяя нашу медленно шагающую колонну от Манежной площади, стояла цепь милиционеров в зимних шинелях. Они приговаривали вполголоса: «Перестраивайтесь по двое, граждане, перестраивайтесь по двое».

Мы вышли на Красную площадь, и наша очередь развернулась гигантскими зигзагами от Александровского сада до входа в мавзолей. В голове колонны виднелась группа людей в светлых пальто. Они держали венки. Кто-то из соседей любезно сообщил, что это делегация восточногерманского правительства. Мы переглянулись. Было забавным совпадением, что в одной колонне с нами находились соотечественники Франца и Феликса, их коллеги по партии.