Ельцин как наваждение - Павел Вощанов

Кот Базилио встает с наполненной рюмкой в руке и выкрикивает тост: «Мафия бессмертна!». Все разом вскакивают со своих мест и дружно рявкают:

– Мафия бессмертна!

Хрустальный звон рюмок и бокалов катится по залу, и каждый заглатывает свою порцию горячительного. А мы сидим, пораженные увиденным и услышанным, и не можем произнести ни слова. И только Паша Веденяпин выдавливает из себя стон:

– Хайль Гитлер! Зиг хайль!

Этот номер исполняется несколько раз. Мы просто теряемся в догадках относительно природы такого безумия. Возможно, молодые политбойцы крепко выпили, хотя по ним этого не скажешь. А, может, представление разыгрывается специально для нас. Ведь мы присутствовали на их вечере-встрече, а в зале было не так много народа – увидели, запомнили, узнали, а теперь хотят немного позлить людишек из команды главного соперника. Но тогда у них серьезная проблема с общим интеллектуальным развитием. Как бы то ни было, но трудно, просто невозможно представить, что эта молодежь, истерично орущая в ресторане: «Мафия бессмертна!», через несколько лет превратит обездоленную Калмыкию в процветающий Кувейт.

…Каких-нибудь полсотни верст к юго-востоку от Элисты, и мы уже в другой климатической зоне. Здесь вовсю бушует весна – на васильковом небе искрометное солнце, перед машиной то и дело шныряют какие-то зверьки, а суслики столбиками стоят на холмиках вдоль дороги, явно одуревшие от радости, что перезимовали. А какой здесь воздух! Описать невозможно. Если остановиться, заглушить мотор и выйти из машины, можно услышать, как поет весенняя степь – на все голоса! Каждая птаха свиристит о своем и на свой манер, но всё вместе слышится как радостный Гимн весне. Но лучше не останавливаться, потому что тогда нас догонит густое облако поднятой колесами пыли, и будет уже не до сантиментов.

Едем через степь по накатанной грунтовой дороге в сторону Дагестана. Маршрут, конечно, не самый короткий, но выбран исходя из двух соображений. Первое, но не самое главное – чтобы не светиться на российских блокпостах, недавно появившихся на всех главных дорогах в Чечню. Второе (оно намного важнее) – если мы по степной грунтовке доберемся до Кизляра, затем по шоссе до Хасавюрта, а там повернем на Грозный, тогда путь, который придется проделать по территории мятежной республики, будет самым коротким, всего каких-нибудь 70 километров. Соответственно, и риск оказаться в населенном вшами зиндане меньше, чем где бы то ни было.

В Элисте нам дали «Волгу» с водителем, но не догадались дать в дорогу котомку с едой. Поэтому Гурам, сидящий на переднем сиденье, все чаще и чаще горестно вздыхает – он проголодался. Но что делать? Водитель достает из «бардачка» пистолет:

– Хотите, свернем на озеро? Это отсюда недалеко, километров двадцать. Подстрелим утку и пожарим на огне, как шашлык.

Мы с Веденяпиным орем почти хором:

– Ты зачем с собой оружие взял?!

– А что такого? У меня на него разрешение имеется.

Гурам смотрит на парня, как на мадагаскарского шипящего таракана:

– Друг, ты еще в Чечне покажи свое разрешение. Там его и скушаешь, – видно, Гурам так голоден, что даже шутки у него рождаются исключительно кулинарного свойства. – Умный такой, да?

Выезжаем на бетонку в районе Кизляра. Обочина дороги олицетворяет гайдаровские принципы частного предпринимательства – на несколько километров растянулась череда полок, сколоченных из разномастных досок и реечек, с расставленным на них товаром. Чего здесь только нет! И фабричное, и домашнее! И мясное, и молочное! И консервированное, и жареное-пареное! Но…

Медленно едем вдоль импровизированного придорожного супермаркета, и Гурам внимательно рассматривает разложенный на грязных досках товар. После двухсот метров у него пропадает желание приобретать здесь какой-либо провиант:

– Купите мне пачку печенья и бутылку китайского пива, – он еще раз взглянул в окошко и внес уточнение: – Нет, только бутылку пива.

…Нам немного не повезло – за поворотом на Грозный буквально только вчера выставили блокпост. Тщедушного вида молоденький солдатик, одетый не по форме (шея замотана шарфом домашней вязки, а из расстегнутого ворота куртки выглядывает пестрый свитер) дрожащей от холода рукой листает наши паспорта. Чувствуется, они его мало интересуют. Наши русские лица (Гурам общего впечатления не портит) для него доказательнее любого паспорта.

– Оружие есть? – хором отвечаем: нет! – Откройте багажник.

Там не обнаруживается ничего недозволенного. Теперь ему следует осмотреть салон. Солдат заглядывает в открытое водительское окошко и замечает лежащую рядом с Гурамом пачку «Мальборо».

– Сигареткой не угостите? К нам уже два дня лавка не приезжает, а курить очень хочется.

Гурам сует пачку в руки солдату: бери все! Такая щедрость вселяет в бойца надежду:

– А у вас водки нет?

К Гураму приходит охота покуражиться: а у тебя патроны есть?

– А какие вам надо?

Веденяпин резко открывает дверь и протягивает солдату литровую бутылку китайского пива:

– Нет у нас никакой водки! Пиво есть. Пиво будешь?

Боец берет бутылку обеими руками и рассматривает с таким трепетом, будто это и не бутылка вовсе, а волшебный сосуд со всемогущим Хоттабычем внутри:

– Я такого никогда не пробовал!

– Мы можем ехать?

– Осторожно только. На той стороне всякое случается.

Водитель запускает двигатель. Мы с Пашей машем парню рукой: будь здоров, парень, удачи тебе! Гурам добавляет свое напутствие: смотри, солдат, Родину не пропей!

Ох, напрасно он сейчас это сказал, напрасно. Что видел этот пацан в своей недолгой жизни? Мертвые заводы да давку у кассы, из которой доносится визг: «В этом месяце зарплаты не будет!». И мать, по вечерам роющуюся в старых вещах в надежде найти хоть что-нибудь, что можно продать. А еще отца, запившего после того, как его на глазах участкового милиционера отметелили за отказ платить дань местным бандитам. Да полуслепую бабку, которая каждый день бегает к деду на кладбище и сидит там часами, горестно причитая: «Угораздило же меня тебя пережить!». А еще новых хозяев жизни, презирающих все живое вокруг себя, перед которыми не ломают шапку разве что те, кому жизнь опостылела. Вот его Родина. Другой не знает. Про другую, когда отправляли сюда, ему никто не рассказал.

Похоже, Гурам чувствует мое настроение – поворачивается и смотрит с обидой:

– Слушай, это я ему водку предложил, да? Он сам у меня попросил! А если я – враг? Какой же он после этого защитник?!

Веденяпин вступает в спор замечанием, которое повторяет мои мысли:

– Этот пацан не знает, для чего его сюда послали и что он тут защищает. Он знает, что ему сейчас холодно. И покурить охота. И выпить, чтоб согреться и чтоб время быстрей пошло.

На обочине в свете фар мелькнул пригнувшийся к земле изрешеченный пулями старый дорожный указатель: «Чечено-Ингушская АССР».