Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента - Уильям Ширер

Есть основания полагать, что большинство генералов верховного командования, особенно генерал фон Браухич, главнокомандующий сухопутными войсками, и генерал Гальдер, начальник Генерального штаба, имели серьезные сомнения относительно шансов на успешное вторжение в Британию сухопутной армии, особенно к концу июля, когда англичане, как им стало известно, до некоторой степени оправились от майских и июньских ударов. Во-первых, их, видимо, озадачивала проблема участия военно-морского флота. Кроме того, хотя Геринг и заверял их, что за две недели разгромит королевские ВВС, как за три дня уничтожил польскую авиацию, у них были на этот счет некоторые сомнения, которые в результате полностью оправдались.

Весь июль немцы стягивали баржи и понтоны на каналы, реки и в гавани вдоль побережий Франции, Бельгии и Голландии, торговый флот — в Бремен, Гамбург, Киль и различные порты Дании и Норвегии. Стало привычным видеть на дорогах Западной Германии перевозимые на платформах аж с самого Дуная самоходные баржи, которые направлялись в сторону побережья. Мастерские и гаражи по всему рейху занимались изготовлением небольших самоходных понтонов, способных переправить через Ла-Манш, в штиль конечно, танк, тяжелое орудие или роту солдат. 16 августа я видел много таких за Кале и Булонью.

Вечером 5 августа, как записано в этом дневнике, Гитлер долго совещался в рейхсканцелярии со своими главными военными советниками. Присутствовали Геринг, адмирал фон Рёдер, Браухич, Кейтель и генерал Йодль, который был членом личного военного штаба Гитлера и с начала наступления на западе чрезвычайно влиятельной персоной в армии. На этом совещании Гитлер, видимо решив начать попытку вторжения как можно скорее, прорабатывал планы с командованием трех видов вооруженных сил.

Что же это были за планы? Вероятно, мы никогда этого не узнаем. Но из той скудной информации, которая все же просочилась, думаю, можно выявить основные направления принятой стратегии. Она оказалась осторожной и традиционной. Мощное наступление с воздуха должно было начаться 13 августа. К 1 сентября должны были быть разгромлены королевские ВВС. А затем при абсолютном господстве в воздухе над Ла-Маншем, что не допустит сосредоточения британского флота, и над Англией, что приведет к уничтожению британской береговой артиллерии, должно было начаться вторжение. Основные силы предполагалось переправить на баржах, понтонах и небольших судах. Другие корабли под прикрытием авиации вышли бы из Бремена, Гамбурга и норвежских портов и осуществили высадку войск в Шотландию, но это был бы второй шаг, который зависел от активности британского флота в этих водах. Еще одна небольшая экспедиция судов из Бреста готовилась для захвата Ирландии. И конечно же планировалась широкомасштабная десантная операция с воздуха для деморализации англичан и ирландцев в тылу.

Сухопутная армия не должна была выдвигаться, пока не будут уничтожены королевские ВВС. От выполнения этого пункта зависел ввод в действие других пунктов, связанных непосредственно с вторжением. Геринг обещал, что первый пункт будет выполнен быстро. Но, как и многие немцы до него, он серьезно просчитался с британским характером и, следовательно, с британской стратегией. Уверенность Геринга, — думаю, теперь это ясно, — была основана на весьма простом расчете. У него было в четыре раза больше самолетов, чем у англичан. Не важно, хороши или плохи английские самолеты и летчики, — он с уважением относился и к тем, и к другим, — ему нужно было просто атаковать превосходящими силами. Даже если он потерял бы столько же самолетов, сколько противник, в итоге у него остался бы значительный воздушный флот, а у англичан — никакого. Причем маловероятно потерять столько же самолетов, сколько противник, когда постоянно атакуешь превосходящими силами.

Чего Геринг и все прочие немцы не могли понять, так это того, что британцы готовы были скорее увидеть свои города разрушенными, чем рисковать в серьезных воздушных сражениях всеми своими самолетами, чтобы их защитить. Для англичан это было проявлением здравого смысла и единственной тактикой, которая могла их спасти. Для немецких военных это оказалось непостижимым. Я убежден, что именно из-за этой ошибки, такой типичной для немцев, был отменен план вторжения в Англию в этом году.

Чтобы уничтожить английскую авиацию, Герингу надо было оторвать ее от земли. Но как он ни пытался (когда в середине августа я был на Па-де-Кале, он посылал через него ни много ни мало тысячу самолетов в день, чтобы поднять англичан в воздух), ему это так и не удалось. Большую часть своих самолетов англичане держали в резерве. В результате какое-то время страдали их города. Но королевские ВВС оставались невредимы. А пока они невредимы, сосредоточившаяся на побережье сухопутная армия двинуться не могла.

Многие здешние немцы спрашивали, почему люфтваффе не могли уничтожить британскую авиацию на земле. Немцы уничтожили большую часть военно-воздушных сил Польши, Голландии, Бельгии и Франции на аэродромах раньше, чем их самолеты смогли взлететь. Ответ, который дают сами воздушные силы, наверняка правдив. Немецкие летчики рассказывали мне, что англичане рассредоточили свои самолеты на тысячах разбросанных по всей стране аэродромов. Никакая авиация в мире, даже в отсутствие какого бы то ни было сопротивления, не смогла бы выследить их в таком количестве, чтобы уничтожить значительную часть имеющихся у Британии самолетов.

Существует и еще одна причина неудач Геринга, которая нам здесь в Берлине не вполне понятна. В течение месяца — с середины августа до середины сентября — он пытался уничтожить военно-воздушные силы британской обороны. Эти попытки совершались во время дневных налетов, потому что невозможно уничтожить всю авиацию страны ночью. Но начиная с третьей недели сентября массированные атаки в дневное время прекратились. Я помню, что в тексте моей ночной передачи 23 сентября я написал: «Теперь, по прочтении немецких сводок, кажется, ясно, что массированные налеты на Британию, в отличие от того, что было месяц назад, происходят не днем, а ночью. Сейчас верховное командование называет дневные полеты „разведкой с применением оружия“, а ночные полеты — „атаками возмездия“. Военному цензору этот абзац не понравился, и он пропустил его, только когда я смягчил выражения, написав, что крупномасштабные налеты люфтваффе „с недавних пор происходят больше по ночам“. По-английски это звучало плохо, но зато не помешало донести эту мысль до слушателя.

На первый взгляд может показаться, что есть некоторое противоречие между нашей верой здесь в то, что англичане скорее предпочтут увидеть свои города разрушенными, чем каждый раз, чтобы прогнать немцев, рисковать многими самолетами, и тем, что всего через месяц королевские ВВС нанесли такой тяжелый удар немецкой авиации, что Герингу пришлось прекратить свои грандиозные дневные налеты. Это противоречие беспокоило здесь военно-воздушных атташе нейтральных стран, которые, как и все мы, имели доступ к информации только с немецкой стороны.

Возможно, в этом вообще нет никакого противоречия. Судя по тому что рассказывали мне немецкие летчики, истина, видимо, заключается в том, что англичане хотя и не рисковали одновременно значительным количеством самолетов, но посылали их достаточно, чтобы сбивать больше немецких бомбардировщиков, чем Геринг мог себе позволить их потерять. Дело в том, что он посылал их крупными соединениями не просто бомбить, а в основном в качестве приманки для британских истребителей, заставляя тех подниматься в воздух. Таким образом „мессершмитты“ получали возможность уничтожать воздушную оборону Британии. И здесь тактика англичан в воздухе сыграла важную роль. Немцы рассказывают, что британские истребители имели четкий приказ избегать, когда это возможно, схватки с немецкими истребителями. Взамен они получали инструкции целиться в бомбардировщики и сбивать как можно больше тяжелых машин, а потом удирать, пока их не перехватили немецкие истребители. Такая тактика привела к тому, что многие пилоты „мессершмиттов“ выражали недовольство трусостью пилотов британских „спитфайров“ и „харрикейнов“, потому что те сбегали, едва завидев немецкий истребитель. Подозреваю, немецкие летчики понимали, что это была не трусость, а хитрость. Зная, что они в меньшинстве, что цель немцев — уничтожить всю авиацию противовоздушной обороны и что они потеряют Англию, когда будут уничтожены последние английские истребители, англичане выработали единственную стратегию, которая могла их спасти. Они охотились за немецкими бомбардировщиками, которые были легкой добычей для истребителей, и избегали „мессершмиттов“. „Мессершмитты“, в конце концов, не несли в себе бомбы, способные на серьезные разрушения. Только за три дня в конце августа и в начале сентября британские истребители сбили от 175 до 200 немецких самолетов, в основном бомбардировщиков, и примерно вдвое больше немецких машин получили повреждения. Это были удары, от которых люфтваффе сразу же стало не по себе. Несмотря на численное превосходство немцев, англичане теряли самолетов в три-четыре раза меньше, и это были в основном истребители.