Эра войны. Эра легенд - Майкл Дж. Салливан

Гончар протянул ей камни, Сури покачала головой.

– Оставь себе. Я думаю, только так они сработают.

– Как именно?

Девочка попыталась подобрать ответ и не смогла, а Гиффорд не стал настаивать. Понятно, за что Роан его любит. Стоило изобретательнице поселиться с ним под одной крышей, как она заметно повеселела, а до этого, казалось, вовсе не умела улыбаться. Похоже, у него лучше получается быть учителем, нежели заклинателем. Дом молодой пары стоял в центре необозримой кучи всякого хлама, собранного ими или принесенного соседями, желающими узнать, какие чудеса Роан способна сотворить из того, что ей притащили.

Войско вновь двинулось на север, а жители лагеря остались заниматься привычными делами – готовить, чистить, чинить и строить. На смену весне пришло лето, заключившее всех и каждого в удушливые объятия. Кругом было тихо и сонно, как и полагается в разгар жары. И тут грянул гром.

Даже без Искусства Сури поняла, что происходит. Привычным ухом она различила грохот копыт. На севере показались повозки, запряженные лошадьми. Новое изобретение называлось «фаэтон». Девочка не знала, откуда взялось это слово, – наверное, фрэйское или дхергское. Роан давала своим творениям имена без буквы «р», чтобы Гиффорд мог их выговорить.

Сури разглядела бронзовые доспехи и синий флаг Нифрона. Главнокомандующий перемещался между лагерем и передовым отрядом в сопровождении нескольких фаэтонов. Благодаря Искусству мистик поняла, что опасность никому не угрожает, однако ее охватило недоброе предчувствие.

Приблизившись, Нифрон остановил повозку рядом с Сури и Гиффордом.

– Плохие вести? – поинтересовался гончар.

– Нет, ничего серьезного. – Фрэй взглянул на север. – Мы столкнулись с сопротивлением на болотах рядом с Харвудским лесом. Снова появились миралииты. Они прячут лучников, а вчера утром утопили целый отряд.

– Утопили?

– В трясине. – Нифрон многозначительно взглянул на Сури. – Ты должна отправить дракона в бой. Достаточно одного его вида, чтобы миралииты разбежались. Эти колдуны – отъявленные трусы.

– Не могу, – ответила девочка.

– Еще как можешь, ты же делала это целых три раза. Когда зачистим их змеиное гнездо, заставишь дракона опуститься на лугу перед лесом, и мы разобьем там лагерь.

– Не получится, – твердо заявила Сури. – Плетение действует на определенном расстоянии от того места, где было создано. Харвудский лес слишком далеко.

– Ты уверена?

Мистик кивнула.

Нифрон смерил злобным взглядом сперва девочку, потом Гиларэбривна, словно подозревая, что они сговорились.

– Ну хорошо, – процедил он, – тогда сотвори другого. Поедешь со мной к Харвудскому лесу. В чаще прячутся асендвэйр. Заставишь нового дракона изрыгнуть пламя, оно их оттуда и выкурит.

– Нет! – возмущенно выпалила Сури.

– Что значит «нет»? – В голосе Нифрона зазвучала ярость.

Девочка на мгновение задумалась, подбирая слова, чтобы фрэй не смог истолковать их в свою пользу.

– Я ни при каких обстоятельствах не сотворю еще одного Гиларэбривна.

Нифрон шагнул к ней вплотную, сделал глубокий вдох и уже спокойнее произнес:

– Почему же?

– Для этого требуется жертва, – пояснила Сури.

– Всего-то? – хохотнул главнокомандующий. – Умалины постоянно приносят баранов в жертву Ферролу, а он ни разу не даровал им дракона. Скажи, что тебе нужно, и ты это получишь.

– Обычного убийства недостаточно. Я должна лишить жизни… – Девочка замолчала и взглянула на Гиффорда.

К горлу подкатила тошнота. Сури опустила глаза и обнаружила, что ноги в грязи. Арион бы не одобрила.

– Не понял, кого ты должна лишить жизни? – переспросил Нифрон.

Гиффорд никогда бы не задал такой вопрос.

Сури поколебалась, придумывая ответ. На ум пришел только самый простой.

– Я должна убить дорогого мне человека.

– Я отправил на смерть сотни рхунов, потерял Сэбека в Грэндфордской битве. Такова природа войны. Каждый из нас кому-то дорог, но жизнь одного – ничто ради спасения тысяч других жизней. – Нифрон говорил без малейшего сочувствия, более того, обращался к Сури как к солдату, который должен выполнять приказ. Девочке это не понравилось, ход его мыслей – тоже.

– Значит, ты вызываешься добровольцем? – спросила она, глядя ему прямо в глаза.

– Вряд ли ты настолько меня любишь, – самодовольно ухмыльнулся Нифрон.

– Верно.

Фрэй перевел взгляд на Гиффорда. В этот момент из шатра вышли Персефона и Брин. В первый раз после родов Сури увидела кинига без младенца на руках.

– А как насчет Нолина? – спросила она. – Думаю, он подойдет. Малыш мне нравится. Хочешь еще одного Гиларэбривна? Можно устроить хоть сейчас. Дай меч и держи ребенка, пока я перережу ему горло.

– Ты забываешься, мистик, – ледяным тоном произнес Нифрон. – Угрожать жизни сына кинига – измена.

– Не проси меня сотворить Гиларэбривна, и никто не назовет тебя изменником.

Нифрон стиснул зубы и решительно шагнул в сторону Сури. Доспехи, покрытые рунами Оринфар, защищали его от Искусства, однако руны можно обойти. Девочка ощутила легкий ветерок, дующий с востока. Если усилить поток воздуха, поставить его перед собой, а затем…

– Ты живешь в лагере, – угрожающе произнес Нифрон, – ешь еду, предназначенную для тех, кто проливает кровь в сражениях, и отказываешься помочь?

– С радостью готова уйти, – ответила Сури.

Никогда в жизни она не была столь искренна в своем желании. Если Малькольм заставил меня остаться, чтобы наделать Гиларэбривнов для Нифрона, он жестоко ошибся.

– Так уходи. От тебя никакого проку.

– Что случилось? – с тревогой спросила Персефона.

– Ничего. Я ухожу.

Персефона и Нифрон в молчании шли в сторону Чертога Кинига. Приблизившись к шатру, Персефона спросила:

– Так ты скажешь мне, что происходит?

– Мистик отказывается создавать еще одного дракона – дескать, требуется человеческая жертва. Но если она этого не сделает, погибнут сотни, а может, и тысячи.

– Ты правда потребовал, чтобы она сотворила Гиларэбривна? – Персефона оглянулась, однако Сури уже скрылась среди палаток, Гиффорд ковылял за ней.

– Ну да, она же сказала, этот ни на что не годен.

– В каком смысле?

– По ее словам, дракон дальше не полетит, не знаю уж, правду говорит или просто отлынивает. – Нифрон указал на север. – Люди гибнут десятками, а она ноет по поводу одной-единственной жизни!