Эра войны. Эра легенд - Майкл Дж. Салливан

Аткинс тоже отлично владел оружием. У Бригама и Плайна были способности, однако им не хватало практики. «Если выживем, научу их секретным приемам, которые подсмотрел у галантов», – решил Тэш, убивая четвертого эльфа, едва не снесшего Плайну голову.

Шум схватки и предсмертные крики фрэев привлекли внимание врагов.

– В круг! – крикнул юноша.

Его товарищи, не раздумывая, встали спинами друг к другу.

Эльфы высыпали из леса, словно пчелы из потревоженного улья. Тэш принял правильное решение: теперь фрэи не могли подкрасться незамеченными.

Вот как должно быть. Только так мы сможем победить. За последние месяцы Тэш тщательно оттачивал собственные навыки, теперь же осознал преимущество командного боя. Один боец опасен, а целый отряд – непобедим.

По шлему скользнула стрела, другая отскочила от наплечника. Тэшу некогда было смотреть, откуда стреляют, – он продолжал биться. Враги все прибывали. Он прикончил одного, второго… и его боевые успехи привлекли нежелательное внимание.

Земля под ногами превратилась в трясину.

Лодыжки облепила вязкая жижа. Вложив мечи в ножны, Тэш схватился за толстую ветку. Никакого волшебства – обычная грязь и простая вода, смешанные силой Искусства и взбитые его собственными ногами. Держась за ветку, юноша выбрался на твердую землю, – та тоже стала топкой. С каждым шагом почва уходила из-под ног. Тэш вскочил на бревно, тут же превратившееся в островок среди болота.

Через миг бревно вспыхнуло. Юноша вскрикнул: огонь охватил его целиком, – он ничего не видел, кроме оранжевых языков пламени, лижущих лицо. В ужасе Тэш едва не спрыгнул с бревна, но потратил полсекунды на то, чтобы высмотреть ровный клочок земли, и за это мгновение понял, что не чувствует ни жара, ни боли.

Огонь не настоящий. Они пугают, чтобы я спрыгнул с бревна.

Через миг пламя погасло, а почва затвердела.

– На помощь! – крикнул Аткинс, по колено застрявший в грязи.

Тэш помог другу выбраться.

– Что случилось с миралиитом?

– Бригам его уложил. – Над телом бритоголового фрэя в тунике стоял молодой Киллиан.

От наголенника, защищавшего ногу Тэша, отскочила стрела. Юноша поднял глаза и увидел на дереве лучника. Плайн тоже его заметил, метнул копье, но промахнулся. Эльф счел за лучшее покинуть свое убежище и скрыться.

– Нам нужны луки, – решил Тэш. – Тогда этим гадам придется несладко.

– Тряпки тоже надо взять на заметку. – Аткинс потянул за фрэйскую рубаху, выкрашенную в зеленое и коричневое. – Поди разгляди их в такой одежке.

Схватка закончилась. Эдгер и Плайн склонились над Трентом – тот неподвижно лежал лицом вниз. Плайн получил ранение в голову: кровь заливала левый глаз.

– Шлем не вздумай снимать, – предупредил Эдгер, словно угадав мысли Тэша.

– Вы что, за идиота меня держите? – возмутился Плайн. – Только я одним глазом ничего не вижу.

– Смотри другим, – посоветовал Аткинс. – Притворись, что у тебя всего один, не то и вправду окривеешь.

– А другой от пота щиплет. Теперь придется делать вид, что я не только оглох, но и ослеп.

К ним подбежал Бригам. Лицо паренька раскраснелось от волнения.

– Спасибо, – поблагодарил его Тэш. – Этот бридиит чуть меня не убил.

– Ага, похоже, ты ему не понравился, – улыбнулся Бригам.

Все тоже заулыбались. Мы живы. И не просто живы – живее некуда.

Это была не первая битва, однако все прочие проходили на равнине. С фаэтонами сражаться стало гораздо легче. Тэш не ощущал опасности, пока не попал в лес. Именно здесь и началась настоящая война.

Все чувства Тэша обострились. Он подмечал поворот каждого листика, различал множество оттенков зелени, на которые раньше не обращал внимания, видел колебание пылинок в лучах света. Я стал другим. Схватки с Сэбеком были учебными, битва в Долине Высокое Копье оказалась слишком простой, чтобы применить скорость, однако здесь, в лесной чаще, столкнувшись лицом к лицу со смертью, Тэш понял, что изменился, вошел в другую реальность, в мир с другими правилами. На лицах его товарищей отразилось такое же озарение.

Мы – боги.

Тэш сосчитал трупы.

– Десять против одного; не так уж плохо, – доложил он.

– День только начался, – отозвался Эдгер.

Взволнованная до тошноты, Брин стояла рядом с Падерой в шатре, где лежали сотни мертвых и раненых.

– Держи крепче, девочка! – прикрикнула знахарка.

Распростертый на столе воин дернулся. Вовремя подоспевший Гиффорд придержал его за плечи. Несмотря на искривленный позвоночник и хромую ногу, руки у гончара были сильные. Боец затих, и Падера принялась за работу. Рука несчастного болталась на обрывках мышц; предстояло отрезать ее выше локтя. Обычно от одного зрелища приближающейся пилы страдальцы теряли сознание, этот же завопил так громко, что у Брин полились слезы. Она чувствовала себя глупой, слабой и бесполезной. Ее пугали рыдания сильных мужчин, реки крови, вонь мочи и горелого мяса. Она плакала, наблюдая, как еще недавно здоровые люди остаются без рук, без ног, без глаз. У некоторых воинов отсутствовали лица, словно по лагерю прошелся рэйо. Однако самые горькие ее слезы были вызваны уверенностью, что скоро и Тэш окажется среди умирающих. Брин не сомневалась, что ей придется удерживать его, пока Падера будет отпиливать ему руку или залеплять глиной пустую глазницу.

Падера закончила. Раненый перестал кричать – то ли потерял сознание, то ли умер. Брин казалось, ей снится бесконечный кошмар: кто-то остается в живых, а кто-то погибает, и невозможно предсказать, кому что уготовано. Один боец выглядел вполне здоровым: он вошел в шатер и спокойно сел на землю, ожидая своей очереди. Когда Падера освободилась, Брин махнула ему, – тот не шевельнулся. Приблизившись, она положила руку ему на плечо:

– Что с вами?

Воин не ответил.

– Пусть волокут его в кучу, – буркнула Падера.

– Что?!

– Он умер.

Старуха оказалась права. Брин никак не могла поверить. Вот тогда девушка и поняла, что находится на грани срыва. До того она справлялась, но обилие крови, обгоревших тел и отрубленных конечностей ее подкосили. Внутренний щит треснул, и теперь каждый новый удар ощущался особенно сильно.

– Иди подыши воздухом, проветрись, – прокаркала знахарка. – Ты мне еще понадобишься.

Брин кивнула и тихо вышла из шатра.

Снаружи на поле, выстроившись до нелепости ровными рядами, сидели и лежали раненые. Позади палаток валялись трупы, над которыми клубились рои мух. От их жужжания закладывало уши.