Эра войны. Эра легенд - Майкл Дж. Салливан

Битва в Харвудском лесу превратилась в бойню. Рхуны потерпели первое серьезное поражение. В полдень Нифрон скомандовал отступление, но мертвых и раненых продолжали подвозить и после заката. Бойцы рассказывали о лесных призраках, фрэях-невидимках. Большинство из них даже не успели заметить врага. Дни легких побед миновали.

Брин подошла к краю лагеря и взглянула на голубую кромку леса. На север катились пустые повозки, навстречу тащились полные. Рядом шли потрепанные, окровавленные воины.

Поднималась луна. День закончился. Битва проиграна. Тэш так и не появился.

От свежего воздуха мысли прояснились. Брин вернулась к Падере. Та стояла в луже крови рядом с грудой отпиленных рук и ног. Девушка принялась прижигать обрубки. Большая часть пациентов находились без сознания, некоторых Гиффорду пришлось придержать.

– Ну что ж, на сегодня все, – объявила Падера несколько часов спустя.

Целители – в большинстве своем бледные изнуренные женщины, – еле волоча ноги, выбрались на воздух.

Брин сбросила окровавленный фартук и побрела куда глаза глядят. Подняв голову, девушка с удивлением увидела звезды. Казалось, мир слишком сильно изменился, и в нем нет места столь обыденным вещам.

«Тэш погиб, – сказала она себе. – Его тела так и не нашли». Наверняка помчался вперед, вышел из строя и забежал слишком далеко. Скорее всего, лежит один в лесу, невидяще глядя на звезды.

Брин остановилась, опустошенная и изнуренная до предела. Это те же самые звезды, что я видела, когда жила с родителями в маленькой хижине и бегала по холмам вокруг Далль-Рэна со своим псом Дарби, на которые еще на прошлой неделе любовалась вместе с Тэшем. Он указал вон на ту, яркую, и признался, что она – его любимая.

Брин не знала ни одного другого человека, у кого была бы любимая звезда. Тэш разительно отличался от прочих мужчин. Он упражнялся с оружием, она – с пером, и все-таки оба находили время друг для друга – обычно по ночам, под звездным небом.

– Брин!

Девушка схватилась за сердце, обернулась, увидела Тэша и вскрикнула.

– Мари всеблагая! Где ты был?

– Сражался.

– Все полдня назад вернулись! Как ты?

– Устал и проголодался.

Брин осмотрела и ощупала его. Лицо покрыто грязью и кровью, волосы свалялись, доспехи почернели.

– Ты не ранен?

Тэш помотал головой.

– А твои товарищи? Эдгер, Аткинс, Бригам?

– Трент погиб, остальные в порядке. У Плайна рассечен лоб, но это ерунда.

Брин не могла подобрать слова. Она боялась, что возлюбленный погиб, в лучшем случае, лишился ноги или руки. Однако глаза Тэша смотрели ясно, на губах играла улыбка, как будто он вернулся не оттуда же, откуда все.

– Давай найдем тебе перекусить. – Она повела его к костру, где еще булькали горшки с варевом.

– Гордись своим женихом, красавица, – произнес незнакомый воин с перевязанной рукой. – Мы проиграли, а этот малый свою битву выиграл. Они спасли многих наших.

– От Эреса не было никакого проку, – добавил мужчина с замотанной головой. – Приказал держать строй и сделал из нас живые мишени.

– О мертвых плохо не говорят, Дэви, – заметил первый.

– Эрес погиб? – удивилась Брин.

Все собравшиеся вокруг котла закивали.

– Одним из последних, – пояснил Дэви. – Он всю битву держался сзади, на опушке леса.

– Видно, к нему подкрался какой-то фрэй. Наверное, решил покарать за то, что тот к нам переметнулся.

– Возможно, – согласился Дэви. – Только вот мне казалось, фрэи своих не убивают. Выходит, тот, кто прикончил нашего командира, крепкую злобу на него держал. Может, какие-то старые счеты. Эрес единственный, кому отрубили голову.

– Кто-нибудь еще есть хочет? – перебил Тэш. – Или я доедаю?

Послышался знакомый шорох: в столовую пробралась Макарета. Из одежды на ней была только нижняя рубашка, на плечи накинуто покрывало, конец которого волочился по полу. С тех пор, как юная заклинательница поселилась у Имали, прошел год: она стала менее истощенной, однако более опустошенной. Под глазами темнели круги, а волосы, когда-то приводившие ее в отчаяние, отросли до неприличия. Макарета больше не прятала их под платком. Имали дала ей расческу, но девушка продолжала вести себя так, будто у нее на голове нет ни единого волоска. Она не желала считаться с реальностью и утратила интерес к жизни.

Макарета направилась к столу, встала на полпути и оценивающе взглянула на чайник.

– Он еще горячий?

– Феррол, огради меня от миралиитов. Потрогай.

Макарета коснулась чайника и тут же с криком отдернула руку.

– Ты что, убить меня решила? Я обожглась!

– Никакого ожога не вижу.

– Больно же!

– Не преувеличивай.

Насупившись, юная фрэя налила себе чаю, села за стол, придвинула второй стул и положила на него ноги. На носках шлепанцев были вышиты мышиные мордочки.

Это что-то новенькое. Не к добру.

– Кексы еще остались? – спросила она, не потрудившись даже поискать их взглядом.

Имали хлопнула обеими руками по столешнице и свирепо уставилась на Макарету.

– Расселась тут, смотреть противно. Хочешь чего-то – иди и возьми. Я тебе что, подавальщица?

Растрепанная Макарета одарила ее презрительным взглядом, – таким, на который способна лишь очень молодая и очень избалованная особа.

– Не больно-то и хотелось. – Она сделала глоток чая. – Какая муха тебя укусила? Кто испортил твое радужное настроение?

– Ты.

– Я? Ну прости, что своим существованием отравляю тебе жизнь.

– Точнее, не ты одна. Я имею в виду всех миралиитов. Вы разрушаете наше общество, а мне приходится все исправлять. Мой священный долг – обеспечить, чтобы в Аквиле были равным образом представлены все сословия и чтобы рог попал в руки того, кто действительно достоин править нашим народом. Конечно, лишь Феррол определяет, кто станет фэйном, однако его истинная воля перестала иметь значение, потому что с некоторых пор не-миралииты боятся трубить в рог.

– Ну да, ну да, нынешняя молодежь совсем никуда не годится, – издевательски протянула Макарета.

– Молодежь тут ни при чем. Искусство испортило, развратило миралиитов. Каждый из нас должен преодолевать препятствия, проявлять упорство, самостоятельность, самопожертвование. Боль, страх, тяжелая работа, скука – да-да, скука – закаляют характер. Иногда нужно почувствовать утрату или раскаяние, потому что без падений не бывает взлетов. Борьба с жизненными трудностями превращает себялюбивого ребенка в неравнодушного взрослого. Эмпатия, способность понимать и принимать чувства других, – краеугольный камень цивилизации и основа здоровых отношений. Ее отсутствие… наверное, это и есть зло.