Твой враг во тьме - Елена Арсеньева

Входил в дом неизвестный там, где пошел бы исам Самурай: через незаконченный пристрой. Инструмент у него был отменный:Самурай едва успел спрятаться за поворотом коридора, а гость уже снес с петельобе двери, причем практически бесшумно. И тут начались сбои. Сначала в коридорепоявился Петр, потом незнакомец исчез, а когда Самурай понял, что тот влаборатории, начались довольно интересные игры. Ей-богу, Самурай на какое-томгновение даже обиделся, поняв, что парень явился сюда вовсе не ради него! А ужкогда узнал его, все происходящее показалось сущей нелепостью. Этот человек,единственный из всех живущих на свете, за которым Самурай молчаливо, тайнопризнавал законное право убить его, явился к нему в дом, преодолев немыслимыепрепятствия, – но вовсе не за ним! И это было не последним потрясающимоткрытием ночи…

Самурай глядел в темноту и прислушивался ксвоим ощущениям. Случившееся казалось таким далеким! Полуодетая растрепаннаядевица с ее разоблачениями, предательство Петра – все было теперь нереальным.Самурай вяло удивился, а потом вдруг понял, что это означает. Он умирал, вот вчем дело! Значит, рука не просто привалена плитой – она вдобавок ко всему еще иразмозжена, из него уходит кровь, а вместе с нею – жизнь. Вот почему такхолодно – наверное, он уже потерял немало крови, пока лежал без сознания.Наверное, если пролежит так еще, вообще может умереть… Как ни странно, это тожебыло сейчас неважно… И вдруг возникла мысль, от которой сердце забилосьбыстрее: Самурай вспомнил, что ринулся спасать Олесю, но, конечно, не успелдобежать до ее комнаты. Что же с ней? Осталась ли она жива? Если, предположим,та сумасшедшая девка говорила правду и Олеся не больна, было бы нестерпимоузнать, что она погибла при взрыве! Как же так: Самурай приложил столько сил,пытаясь спасти ее от выдуманной смерти, а когда пришла реальная опасность, несмог отвратить ее от девочки. И тут же он вспомнил, что, очень может быть,никогда не узнает, жива ли она. Да как же так? Это ведь несправедливо! Да чтотам, будто жизнь когда-то обращалась с ним по справедливости! Он вспомнил Асю исвоих мальчишек и снова зажмурился. А если Олеся жива, но ей просто некомуподать помощь? Выбраться бы отсюда – пусть бы и умереть потом. Он бы заставилохранников шевелиться, искать ее, вытащить из-под развалин! Но сначала надовыбраться самому. Почему не слышно человеческих голосов, неужели наверху однисобаки? Собаки… собаки… Его последняя надежда! Он нашарил на шее свисток иподнес его к губам. Дунул. Звук неуловим для человеческого уха, но собакдрессировали подчиняться этому сигналу. Если хоть кто-то из людей остался жив,они должны обратить внимание на странное поведение псов. Может быть, придут издеревни посмотреть, что произошло в усадьбе. Хотя на этот счет Самурай особенноне обольщался: вряд ли его кто-то полезет спасать. Его ведь не знает никто издеревенских, и, даже если он предъявит бумажку с печатью, мол, я и есть тотсамый ваш благодетель-угнетатель, вряд ли кто поверит. А и поверит, так с тембольшим удовольствием стукнет по черепушке обухом. Убийцы, убийцы… кругомубийцы! Может быть, стоит помолиться как раз о том, чтобы на собак никто необратил внимания? Лучше умереть от потери крови, чем от руки какого-нибудьпалача-мародера. Еще тогда, над телом Македонского, он дал себе клятву, что егоне убьют. Если бы не страх за Олесю…

Наверху что-то зашумело. Шаги, что ли? Кто-топробирается по битому камню – вот почему такой скрежет и грохот.

– Есть тут кто живой? Да пошли вы! Ну, пошли,кому сказано! Брысь!

Это собакам. Голос мужской, вроде бынезнакомый. Впрочем, это гулкое эхо искажает звуки. Нет, все-таки не охранник.Неужели сбежались деревенские? Так быстро? Не лучше ли промолчать? Хотя да –Олеся! Надо спасти Олесю!

– Я здесь, – попытался выговорить Самурайи сморщился от сухой боли в глотке. Наглотался пылищи, чудится, гортаньнаждаком натерта. Прокашлялся. – Я здесь!

– Слышу! – обрадованно крикнули наверху.

Что за черт? Да неужели кто-то способенрадоваться, узнав, что чужой человек остался жив? Бред какой-то. Или верные,преданные охранники обрадовались, что Хозяин в целости. Нет, не совсем.

– Ты ранен? – раздался вопрос. – Попытайсясориентироваться и опиши мне, как лежишь, что вокруг тебя. Двигаться можешь?

– А то, – прохрипел Самурай. –Правая рука зажата, а так все в норме.

– Закрой-ка глаза, отвернись в сторону, –поступил приказ. – Включу фонарь, как бы тебе не ослепнуть.

Самурай вскинул брови изумленно, однакопоступил как велено. Фонарь был, очевидно, очень мощный, потому что свет егопроник даже сквозь накрепко зажмуренные веки. Показалось, что человек сверхуосвещает его как-то очень долго. И вдруг, словно этот назойливый свет что-товысветил в мозгу, Самурай понял, кто там разглядывает его сверху. Ночной гость!Брат… как бишь его фамилия, того профсоюзного крикуна? Майоров, точно – ГенрихМайоров. А это – Дмитрий, так его девчонка называла. Ишь ты, спасся, Дмитрий Майоров!А девчонка его? Судя по бодрому голосу, наверное, тоже. Ну, можно продолжатьотдыхать в тишине своей могилки. Сейчас Дмитрий выключит свет и тихо уйдет,оставив заваленного человека готовиться к встрече со смертью. Хотя нет! Он жене знает Самурая, не помнит его! Возможно, и удастся еще побарахтаться на этомсвете. А вот смешно будет, если своим спасением он будет обязан именно тому, откого долгие годы подспудно, сам себе не признаваясь, ждал пули в спину? Хотянет, тут нужен подъемный кран, чтобы поднять плиты. Ладно, лишь бы Олесюспасти.

Свет стал спокойнее, Самурай открыл глаза – иедва удержался от панического крика, поняв, что рядом кто-то есть. Может быть,Смерть уже пришла за ним? Да это же парень! Уже спустился сюда, с ума сошел,что ли? Что это он делает? Осматривает руку, ага, понятно. Ну, сейчас пожметплечами и отправится восвояси… А рисковый мальчишка! Весь в братца, тот тожелез на рожон, вот и словил пулю. И этот доиграется. Ка-ак ухнет на них сейчаснагромождение плит!..

– Слушай, шел бы ты, а? – тихо проговорилСамурай. – Неужели непонятно, что одному тут ничего не сделать? Ладно уж,я уж как-нибудь сам… А ты бы лучше походил вокруг развалин, вдруг услышишьдетский голос. Моя дочь…

– Она жива, – спокойно сказал парень,водя вокруг лучом фонаря. – Сейчас с ней Лёля, ну, жена моя.

Самурай закрыл глаза. Облегчение, навалившеесяна него, было потяжелее бетонной плиты!

«Господи, – подумал вяло, – господи,забери меня прямо сейчас, дай умереть счастливым!»

Нет, конечно, он просил слишком многого. Аможет, молитва его показалась господу неискренней – ну тут уж не было виныСамурая, просто на пылкость сил не осталось.

А ведь бог прав, ты погляди-ка! Рано ещепомирать!