Пристанище пилигримов - Эдуард Ханифович Саяпов

ли рожа кривая, то ли кривые зеркала, бог его знает.

После такого чаепития мне захотелось дерябнуть пивка, и я отправился в бар. Холодная кружка Heineken остудила мой душевный жар, и после этого я понял, что с дамами можно разговаривать только о погоде, если ты, конечно, настоящий джентльмен.

К вечеру вернулась Мансурова — ездила в Краснодар по делам фирмы. Она была уставшая и недовольная. Её сморщенный лобик и бровки домиком подсказывали мне, что она сильно не в духе и что у неё какие-то неприятности, а может — просто раскалывается голова.

Она спросила меня скрипучим недовольным голосом:

— Ты собираешься работать на Белогорского?

— А что?

— Он уже одолел меня вопросами, — ответила она, — проходу не даёт.

— А ты посылай его… И вообще, я ему уже всё объяснил.

— Значит плохо объяснил. Как всегда, оставил человека в полной неопределённости. Ты это умеешь.

— К Лагодской сестрёнки приехали из Тагила, — перевёл я разговор на другую тему. — Такие душечки, такие пупсики, такие…

— Ты уже кого-то присмотрел на вечер? — жёстко отреагировала Мансурова.

— С чего ты взяла?

— Ну прямо кипятком писаешь, — ответила она, ехидно улыбаясь. — Ой, Эдичка, я знаю тебя как облупленного.

— Прекрати! Ты разве не видишь, как я меняюсь? Прямо на глазах.

— Не болтай, — резанула она и пошла в ванную (в тот момент на ней были только стринги), открыла дверь и вдруг остановилась…

— А кстати, кому ты постоянно звонишь в Тагил, — спросила она, медленно развернувшись в проёме дверей; она спросила это нехотя, сдавленным голосом, как будто ей было неприятно затрагивать эту тему, — по номеру 42-50-15? В этом месяце я заплатила триста рублей за твои шалости. Согласись, это ненормально.

Я буквально посыпался от этого вопроса и, наверно, даже покраснел. Мой взгляд невольно съехал на тумбочку, где стояла неопровержимая улика моего предательства — белый кнопочный телефон.

— Ну… С кем ты там болтаешь?

Я глупо улыбался и бормотал нечто неопределённое… Не дождавшись моего ответа, она захлопнула дверь. «Да-а-а, неловко получилось», — подумал я.

А ближе к ночи мы отправились в «Метелицу». Ольга и Валентина были крайне возбуждены и болтали наперебой, — по их разговорам я понял, что они никогда не были в подобном заведении. По всей видимости, они надели свои лучшие наряды: это были шёлковые блузы и расклешённые юбки в стиле 50-х годов. Причёски у них тоже были соответствующие: роскошные букли напоминали осиные гнезда, и было видно, что на эти чудеса парикмахерского искусства они потратили уйму времени и лака для волос.

Сестрёнки выглядели как две десятиклассницы, которые отправились на выпускной вечер. Их ретроспективный образ дополняли белые туфельки на коротких шпильках. А вот Анюта, как всегда, была в тренде: короткое обтягивающее платье из тонкого трикотажа цвета фуксии и голубые кроссовки. Ну а я просто побрился и одел свежую майку.

Девчонки нырнули в стеклянную крутящуюся дверь, а я остался покурить на крыльце, под ярко-красной неоновой вывеской. Моя длинная изломанная тень валялась на гранитных ступенях. Ещё один глоток удивительной лунной ночи, перед тем как нырнуть в этот бьющийся в конвульсиях и оргазмирующий до самого утра вертеп. Повисла тревожная пауза, и, чтобы хоть как-то развеять эту пустоту, я спросил у охранника, стоящего на дверях:

— Елена Сергеевна уже там?

Он молча кивнул головой.

— Народу много?

— Битком, — ответил он.

— А какой сегодня день недели?

— Суббота.

— Ну тогда можно как следует нажраться! — воскликнул я и прошёл внутрь.

В клубе уже властвовал над умами шоу-балет «ХАОС». Зал погрузился в темноту, и только свечи мерцали на столах, вокруг которых замерли плоские человеческие тени. На подиуме происходило нечто вопиющее: полуобнажённые девицы, затянутые в кожаные короткие шорты, в ботфортах на высоченных каблуках, в откровенно порванных колготках, с лиловыми кисточками на сосках, размахивали тонкими стеками, и мальчики ползали на коленях среди этих хищных амазонок, будто влажные черви, в облегающих костюмах из латекса, и резкий истеричный фальцет Брайана Молко бился над нашими головами тревожной иссиня-чёрной птицей. Placebo. Не просто музыка — голос той эпохи.

Проходя в темноте между столиков, я запнулся и чуть не упал. Приложив руку к груди и тряхнув головой, церемонно начал извиняться: «Сори, мадам! Прошу пардону!» — и даже хотел поцеловать даме ручку, но у меня её вырвали с возмущением. В темноте блеснули выразительные восточные глаза, и я успел рассмотреть пышные прелести настоящей армянской красотки. Особенно выделялись её белые фарфоровые плечи. Рядом сидел натуральный абрек; полоснув меня хищным орлиным взором и обнажив платиновые бивни, он прорычал:

— Э-э-э, давай проходи мимо!

Интонация голоса показалась мне крайне пренебрежительной, словно он разговаривал с каким-нибудь «халдеем». Я собрался ответить ему в той же манере, но чутьё подсказало мне: «Не связывайся с этим человеком». Я уже открыл рот и набрал в лёгкие воздуху, чтобы резануть ему нечто эквивалентное, как тут же захлопнул его, прокашлялся и проследовал дальше.

За нашим столом, на скрипучих кожаных диванах, сидели Анютины сёстры и разливали по бокалам шампанское. Я упал рядом с ними, блаженно улыбнулся в предвкушении весёленькой ночи и крикнул сквозь грохот музыки: «Безумно хочу выпить!» — за спиной тут же появилась официантка, словно джин из бутылки, и спросила волшебным певучим голоском:

— Эдуард, что будете пить?

— Золотце, — произнёс я небрежно, — водочки принеси.

— Смирнов № 21?

— Ты даже это знаешь? — спросил я, нехотя повернув к ней лицо.

Она смотрела на меня завораживающим взглядом — яркая, сочная, темноволосая кубаночка с пышными формами. От неё исходил запах цитрусовой свежести, и очаровательная улыбка слегка приподняла ямочки на щеках.

— Я даже знаю, чем Вы запиваете водку? — промурлыкала она, и мне показалось, что это уже выходит за рамки обычного профессионализма.

— И чем я запиваю водку?

— Яблочным соком, — ответила она с такой интонацией, словно это был исчерпывающий ответ на все мои вопросы.

«Почему она смотрит на меня таким бесстыжим взглядом? — подумал я. — Неужели выпрашивает чаевые? А может, всё гораздо проще, и я на самом деле оказался в обители порока?»