Фактор кролика - Антти Туомайнен

складываются в один, так сказать, предупреждающий знак: самый большой пиджак из тех, что я когда-либо видел; крохотные, по сравнению с габаритами владельца, туфли; неторопливая, тяжелая и решительная походка, какая бывает у беременных женщин… Так или иначе, я интуитивно понял, кто передо мной, еще до того, как отчетливо это осознал. Трейлер Юхани заходил ходуном, как при землетрясении, когда Осмала начал втискиваться внутрь.

Наконец Осмала уселся.

Это стало понятно, потому что трейлер перестал раскачиваться. После этого в течение двадцати двух минут жилище Юхани представляло собой обычный автодом, ничем не отличающийся от других. Небольшой, но в остальном такой же, как все. С моря задувал холодный ветер, но я не обращал на него внимания. К счастью, дом на колесах, за которым я прятался, был темным и казался необитаемым, так что мне не нужно было никому давать объяснений по поводу того, что я делаю за деревом в чужом дворе, согревая руки дыханием, пригнувшись и выглядывая что-то в соседнем ряду автодомов. За эти двадцать две минуты я успел подумать о многом.

Трейлер Юхани снова начинает штормить. Это либо землетрясение, либо Осмала пробирается к выходу.

Дверь открывается, и Осмала выходит наружу. Он не был бы Осмалой, если бы перед уходом не обернулся еще раз и не сказал бы что-то в открытую дверь. Я слышу его голос, но не могу разобрать слов. Думаю, это часть обычного представления, разыгрываемого следователем: последний удар с целью вывести противника из равновесия и оставить его в смешанных чувствах. Но вдруг происходит то, что не вписывается в сценарий. В проеме появляется Юхани и тоже выходит из трейлера. Он направляется к Осмале. Я снова слышу голос полицейского, а потом — своего брата. Они тепло прощаются за руку.

Я жду восемь минут, прежде чем тронуться с места.

Несусь на всех парах, но потом выравниваю шаг и вспоминаю, зачем вообще сюда явился. Пока ветер с моря остужает мою голову и чувства, мне на ум начинают приходить альтернативные объяснения случившегося. Возможно, Осмала приехал в кемпинг, поскольку продолжает расследование. Напавший на меня человек жил здесь. Юхани работает в Парке приключений. Осмалу интересуют они оба. Но все это по-прежнему не объясняет теплого дружеского рукопожатия и интонации во время их разговора — как будто общались старые знакомые.

Уже почти дойдя до трейлера Юхани, я вдруг подумал, что об этой ситуации многое расскажет один небольшой нюанс. А именно сообщит ли мне Юхани о визите полицейского? Если нет, их рукопожатие, безусловно, кое-что означает. И можно будет с уверенностью предположить, что оно означает нечто большее, чем просто вежливое пожелание приятного вечера. Если же Юхани упомянет о приходе следователя, всех вопросов это не снимет, но кое-что прояснит.

Несколько минут я кружу между рядами автодомов и наконец подхожу к трейлеру Юхани. Направляюсь прямо к двери. Изнутри не доносится ни звука. Стучу в дверь и жду. Дверь открывается, и по выражению лица брата я понимаю, что он не ожидал меня здесь увидеть. Мгновение, и Юхани удается справиться с выражением изумления на лице.

— Я по-прежнему не готов выслушивать лекции по математике, — говорит Юхани, — и не хочу знать, что тогда-то и в такой-то ситуации мне следовало поступить иначе.

Из трейлера через дверной проем веет теплым воздухом. Холодным ноябрьским вечером разговаривать в помещении было бы намного приятнее. Но не похоже, что Юхани горит желанием пригласить меня войти.

— Я не собираюсь читать лекцию…

— А я не хочу больше слушать россказни про десятилетние и столетние планы развития, — никак не угомонится Юхани. — И про то, что уже в три тысячи сто пятьдесят первом году мы увидим, что стоимость билетов в Парк увеличилась достаточно для того, чтобы мы позволили себе купить лимонада на какой-нибудь распродаже.

Юхани держится за дверной косяк, как будто боится вывалиться из трейлера.

— Я пришел поговорить…

— Говори, — чеканит Юхани.

— У меня нет ни определенного плана, ни конкретного решения наших непростых проблем, Юхани. Возможно, их вообще не существует. Нам…

— Нам, скорее всего, вообще ничего не нужно, — не унимается Юхани. — Как ты помнишь, я не могу принимать решений. А ты не принимаешь ничьих предложений.

Понятно, что Юхани не в лучшем настроении для откровенных бесед. Тем не менее его слова дают зацепку, чтобы продолжить разговор.

— И какие же предложения тебе сделали?

Юхани смотрит мне прямо в глаза:

— Ты и сам прекрасно знаешь.

— Куйсма Лохи кое-что предложил, да, но кто еще? Ты ведь сказал о предложениях во множественном числе.

— В общем смысле. Имея в виду, например, «Финскую игру». Они тебе тоже что-то предлагали, но ты и им отказал.

Повисает долгая пауза. Я не собираюсь прямо сейчас во всех подробностях расписывать ситуацию, сложившуюся у нас с «Финской игрой». Вообще говоря, это не относится к тому, что мне хотелось бы обсудить в данный момент. Я вспоминаю, для чего, собственно, сюда пришел: еще раз попробовать наладить отношения, использовать такой шанс. Дать его Юхани, разумеется. Но и себе самому тоже.

— Я был сильно замотан и изрядно перенервничал, — говорю я откровенно. — И мог пропустить что-то важное. Ты не хочешь рассказать мне что-то, о чем мне следует знать? Получал ли ты другие предложения, обсуждал ли дела Парка еще с кем-то?

Юхани отвечает не сразу.

— Нет, — произносит он после некоторого размышления, — после нашей утренней встречи с Куйсмой Лохи — нет. Днем я занимался делами Парка, а потом отправился прямо сюда. Спокойный вечерок.

17

Мой телефон издает громкий писк — сообщение от Лауры Хеланто. Я быстро сочиняю ответ, пытаюсь найти подходящие мемасики — три штуки, как и в сообщении от Лауры, — нажимаю на кнопку «Отправить» и опускаю телефон в карман. Почти тут же снова достаю его и читаю, что же я ответил Лауре. К счастью, я написал по теме вопроса. Облегченно вздыхаю. Следует признать, что в данный момент концентрация моего внимания оставляет желать лучшего.

Серое утро, моросит дождь. Я бреду к машине, и что-то в этом рутинном действии напоминает о том, в каком болоте противоречий и неопределенностей я увяз. Вообще-то, мне нравится ездить общественным транспортом. Это самый разумный способ передвижения, предоставляющий свободу и простор для маневра. Кажется, всякий раз, когда я пользовался служебным фургоном, то либо влипал в неприятности, либо устранял их разнообразные последствия. Что, в свою очередь, еще больше связывало мне руки и отбирало свободу. Неужели