Фактор кролика - Антти Туомайнен

почему мне понадобилось так много времени, чтобы сообразить, что к чему. Видимо, я просто находился не в лучшей форме и был не в состоянии производить расчеты достаточно эффективно.

— Разумеется, — говорю я. — Вы собираетесь купить и «Финскую игру».

Губы Куйсмы Лохи растягиваются в кривой улыбке, но взгляд не меняет выражения.

— Не за те деньги, что они просят сейчас, — говорит он, подумав. — Но цену мы скорректируем. Похоже, переговоры движутся в одном направлении с нашими. Много общего в подходах, много взаимных интересов. Ваш брат и в этом отношении сильно помогает. Впрочем, не знаю, догадывается ли он об этом сам.

Улыбка исчезает с лица Куйсмы Лохи.

— Что касается графика, — продолжает он. — Хочу внести ясность.

Мне кажется, что от меня не требуется дальнейшего участия в разговоре. Главное я уже знаю. Отражения в окне кажутся еще более нереальными.

— Две недели, — говорит Куйсма Лохи. — Именно столько времени нужно моему юристу для составления договора. Когда договор будет готов, мы его подпишем. Лаури отвезет вас обратно в Парк. Спасибо, что заглянули.

Мы едем уже минут пятнадцать, когда я слышу мягкий и не лишенный приятности голос Лаури:

— Вы знаете, что за нами слежка?

Я оглядываюсь назад, но, разумеется, от этого никакого толку. Вижу фары далеко позади, но как давно нас преследуют, бог его знает.

— Нет.

— Электромобиль, — говорит Лаури, — «фольксваген». Водитель грузный — машина немного наклонена в его сторону. Если не ошибаюсь, на нем голубой или серый пиджак. Лицо с крупными чертами.

Лаури больше ничего не говорит. Начинает накрапывать дождь, но гул машины заглушает его шум.

Я выхожу перед главным входом в Парк и остаюсь ждать под навесом. Наблюдаю за тем, как «фольксваген» бесшумно и точно вписывается в парковочное место прямо передо мной. Дверь открывается, и крохотные коричневые туфельки начинают свой путь по лужам. К тому моменту, как человек заходит под навес, его пиджак уже потемнел от воды. Мужчина достает из кармана пачку бумажных носовых платков, ловко извлекает один из них и вытирает лицо.

Осмала являет собой удивительное сочетание неповоротливого, гигантских размеров синего кита и утонченной нежной балерины или субтильного филателиста. Конечно, я плохо его знаю — хотя и лучше, чем хотелось бы, — но уже могу сказать, что этим своим качеством он пользуется вполне осознанно. Все его поведение направлено на то, чтобы внушить собеседнику максимальную неуверенность в себе.

— Я уже собирался домой, — говорит он, — но тут выкатывается это авто прямо как из фильма Феллини. Я и раньше его видел, и оно мне очень понравилось. При этом весьма гармонирует с современной обстановкой. А потом я возьми да и приглядись — кто же это в нем едет?

Я ничего не говорю. Конечно, Осмала не случайно запеленговал меня в машине у Лаури и не с бухты-барахты решил за мной проследить. И мне с трудом верится, что у нас сложится кружок кинолюбителей. Поэтому я просто жду, когда Осмала перейдет к сути.

— У меня появилось немножко дополнительной информации, — помедлив, продолжает Осмала, — насчет того парня, который побывал в парке и очутился в озере. Он был связан с нынешними владельцами «Финской игры». В особенности с одним из них, с кем я очень хотел бы поговорить. Но нигде не могу его найти. А два его компаньона ничего не рассказывают. Они из тех, кто предпочитает решать свои проблемы самостоятельно. Может, вы мне что-нибудь поведаете об этом?

Я стою на улице без куртки, ветер колотит по моей груди моим же галстуком. Холодно.

— Ну… — говорит Осмала после паузы. Он наконец-то заметил, что я не участвую в разговоре. — Прямо не знаю, что и делать. Не понимаю, почему вы мне все не расскажете.

Осмала поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза:

— Только что вы встречались с Куйсмой Лохи. Никто не встречается с Куйсмой Лохи от хорошей жизни. Я не утверждаю, что он занимается чем-то незаконным, просто не знаю никого, кто вел бы с ним дела и обрел счастье. Понятия не имею, что именно происходит между вами и «Финской игрой», но что-то происходит. Они отправляют вам товар, а вы отсылаете его обратно. Я пришел к этому выводу на основании простых наблюдений. Теперь у вас в Парке установлена эта тошнотворно-желтая конструкция с утками, которая никак не используется и обтянута вокруг оранжевой сигнальной лентой да еще и обвешана табличками, предупреждающими об опасности. Когда я спросил у ответственного за безопасность в Парке, тот ответил, что в таких туннелях, случалось, люди и вовсе пропадали. Это приобретение не производит впечатления хорошо продуманной инвестиции. Не хотите что-нибудь сказать об этом?

Я мог бы, конечно, сказать, что начальник службы безопасности у меня в Парке любит порой сгущать краски и что не стоит слишком полагаться на его высказывания, по крайней мере, к его словам следует относиться с осторожностью. Но я этого не говорю. Даже этого. Просто молча стою на холодном ветру и слушаю, как Осмала подробно разглагольствует обо мне и делах Парка. И вдруг понимаю, в чем тут причина. У меня больше ни на что нет сил. Я устал, выдохся. Осознание этого не приносит мне никакого облегчения и не помогает открыть новые перспективы. Это просто… правда. Такое странное, ничего не проясняющее озарение не снимает груза, не позволяет взглянуть на вещи свежим взглядом. Констатация факта. Не более того.

— Хорошо, — говорит Осмала. — Я просто попробовал протянуть вам руку помощи. И сделал это по нескольким причинам. И главная из них — это моя заинтересованность в одной персоне… она сейчас работает там, внутри, над своим новым произведением, которое я очень хотел бы увидеть.

Мы все еще стоим лицом друг к другу, открытые всем ветрам.

— Теперь мы поступим так: более внимательно сосредоточимся на вас, — говорит Осмала. — Если вы считаете, что до сегодняшнего дня мы виделись слишком часто, то смею уверить вас: это наивное заблуждение. Начиная с этого вечера мы будем встречаться гораздо чаще. И встречи наши уже не будут столь расслабленными. Могу прямо сказать: вы становитесь главным фигурантом в этом расследовании. Похоже, все нити ведут к вам. И в этом нет ничего сверхсекретного…

Осмала делает короткую паузу и продолжает:

— Вы наверняка знаете, что ваша жизнь в опасности. И это не преувеличение. По своему опыту могу сказать, что течение событий такого рода имеет тенденцию ускоряться непосредственно перед