Тьма. Том 1 и 2 - Лео Сухов

Почему я так решил? Понятия не имею, но мне сразу стало понятно: чудовище хочет ещё еды. Пришлось вставать и досыпать новую порцию.

Вторую миску этот комок тьмы не осилил и поплёлся… На мою кровать он поплёлся, сходу по-хозяйски заняв подушку. Я, конечно же, попытался его с подушки стащить, но быстро обнаружил три фактора, которые заставили меня отказаться от этой идеи: когти, вредный характер и мокрую шерсть.

Подушка успела промокнуть за считанные секунды, а я понял, что, похоже, проигрываю схватку характеров. Ну то есть, медленно, но верно становлюсь рабом этой подлой и самовлюблённой сволочи. И чтобы хоть как-то оправдаться в своих глазах, я грозно сообщил:

— Только сегодня! А подушка моя!..

И, само собой, был проигнорирован. Это же кот… А коты в норме бывают только двух видов: зашуганные и обнаглевшие. Первым я делать ночного гостя не хотел, а вторым он был, как минимум, по факту того, что не был сделан первым.

Так я и сидел, пытаясь дочитать и хоть как-то запомнить конспекты по юриспруденции. А кот чёрной кляксой бессовестно дрых на моей подушке. И когда я, наконец, доучил и добрался до кровати, подложив под голову свёрнутое покрывало, то ещё не знал, что спать мне осталось совсем чуть-чуть…

— МУААААААА! — сирена была странная, она не только тревожно выла, но и почему-то давила мне на грудь. — МУАААААА!

— А-а-а! Ты чего?.. — я проснулся и попытался отпихнуть животное, топтавшее меня тяжёлыми лапищами.

Кот тут же соскочил на пол и метнулся к двери. За окном по-прежнему шёл дождь, но ночь не закончилась: светлеть даже не начинало. А в голове у меня от недосыпа отчаянно шумело, да и, в целом, мир никак не переставал кружиться перед глазами, как запущенный волчок. Поэтому вставать было очень тяжело.

Но стоило услышать, как снаружи что-то грохнуло, как включились рефлексы, ещё в армии вбитые куда-то на подкорку. И пока я хватал со стола «пушка», одновременно накидывая куртку и забивая карманы боезапасом — сердце разогнало кровь, зрение прояснилось, а голова перестала кружиться.

В итоге, в коридор я не вывалился, как мешок с биомассой, а выскочил, как храбрый воин, готовый ко всему.

Но только не к тому, что там увидел.

К слову, кот явно был лучше подготовлен к любым неурядицам. В отличие от меня, он не замер на месте даже на секунду, а со всех лап рванул в тёмный угол под окном у лестницы. Где, насколько я успел заметить краем глаза, просто-напросто растворился в густой темноте.

Что меня настолько шокировало? А я сейчас расскажу…

В коридоре обнаружились не одинокие бандиты, не заблудившиеся в городе отродья Тьмы, а прямо-таки настоящая штурмовая группа. Десяток матёрых ребят в тяжёлой броне и несколько двусердых бойцов.

Ну а самыми примечательными были двое мужчин, застывших у двери Авелины Покровской.

Один из них был в годах, лет шестидесяти на вид. Но, с учётом наличия чёрного шрама на щеке, ему могло быть хоть под сотню. А вот второй — чуть постарше меня самого. И чертами лица он до ужаса напоминал первого мужчину. Видимо, не очень дальние родственники.

Похожи они были не только внешне. Оба при моём появлении уставились на меня с одинаковым выражением лиц: смесью спеси и превосходства.

А мой взгляд, тем временем, успевал выхватывать новые и новые подробности… Все тяжеловооружённые бойцы сосредоточились у комнаты Покровской, нацелив на закрытую дверь автоматические винтовки неизвестной мне модели. И у всех на плечевых щитках, где обычно располагается эмблема подразделения или рода, было затёртое пятно.

Так что понять, к какому роду принадлежат ратники, я не мог. Да и не до того было: мой взгляд выцепил кое-что совсем уж неправильное. А именно, человеческую руку, торчавшую из соседней комнаты: на полу, ладонью вверх, и пальцы, сведённые судорогой. В нос ударил запах железа — явный признак пролитой крови. Моего соседа то ли подстрелили, то ли убили. И, видимо, лишь за то, что нос высунул не вовремя.

И ведь речь в нашем случае шла о непростом учебном заведении. И ещё более непростых детишках, за каждым из которых стояли серьёзные люди.

А за мной вообще никто не стоял. И несложно было понять, что меня сейчас ожидает. Поэтому двигаться я начал раньше, чем кто-то успел опомниться. И отнюдь не к себе в комнату — потому что не дурак: там, позади, был тупик. Да, я мог закрыться на замок, но у меня-то таких артефактов, как у Авелины Покровской, нет.

А значит, против ратника моя дверь выдержит всего несколько секунд. Ну а верёвкой для срочной эвакуации через окно я, болван эдакий, после прошлого раза не обзавёлся.

Ведь первое нападение на общагу было исключительным случаем, да?

Теперь я в этом сильно сомневался. И вместо того, чтобы скрыться в комнате — со всех ног рванул на лестницу, которую прикрывал лишь один двусердый.

— Убить! — короткий приказ прозвучал в тот миг, когда я уже сделал первый шаг.

До того, как на меня обрушится колдовство и тяжёлые пули, оставалось не больше секунды. И не разберись я в ситуации, вот прямо тут бы и погиб.

Но мой верный «пушок» уже поднимался, целясь в двусердого, перекрывавшего выход на лестницу.

Ну и что, что у него щит выставлен?

Выстрел!

Выстрел!

Первым на лестницу вывалился двусердый, отброшенный попаданиями в щит, а вслед за ним — я. И, что удивительно, мы оба пока ещё были живы. А позади, в коридоре, свистел дождь из пуль, выбивая куски стен, прошивая остатки оконной рамы и кроша в мелкую пыль осколки стекла.

Мой двусердый противник оказался совсем не бойцом. Он вскрикнул, не удержавшись на верхней ступеньке, и кубарем покатился вниз. А вот я успел выстрелить по нему ещё разок. Правда, уже в прыжке, перемахивая через весь лестничный пролёт.

Рискованно? Да. Можно ноги переломать? Ещё как. И всё-таки шансы на удачное приземление были. А вот замешкаться — гарантированная смерть. Десять ратников из меня решето за секунду сделают. Как сейчас превращают в него тот конец коридора, где располагалась моя комната. И где только что был я.

Пуля из «пушка» попала в двусердого, на котором теперь не было никакого щита. Что, впрочем, и неудивительно. Шею он сломал гораздо раньше, чем докатился до низа лестницы.

Я же, пролетев над ним, сначала впечатался правым плечом в стену, а лишь потом приземлился на пол. И тут же