Тьма. Том 1 и 2 - Лео Сухов

и думский закон, потом потребовал, чтоб к нему подобающе обращались… Затем, чтоб я по форме сказал, для чего пришёл… А потом всучил уже подготовленные показания, справки и всякое такое!..

— И тебя это настолько задело? — удивился Семён. — Что-то ты, Павел, заигрался совсем.

— Да я не… — начал было оправдываться подчинённый, но полицейский голова прервал его жестом:

— Хватит! Пришёл, небось, и хамить начал сразу… И чего ты хотел? Чтобы он тебя испугался? Этот парень ещё в прошлом месяце на заставе первого ряда торчал. Ему даже тенька не нужна, чтобы тебя в бараний рог скрутить. А ты ему хамить решил с порога…

— Я тоже вообще-то служил! — буркнул Михеев.

— Ты когда служил ещё, хо-хо! — не удержался Семён и хохотнул. — А с тех пор много лет прошло, и что-то я за тобой привычки к физкультуре не замечал. Или всё же тренируешься втихаря, а?

— Нет…

— Вот потому и скрутил бы! — шевельнув бровями, отрезал Семён, а затем стукнул кулаком по столу. — И он, конечно, потом оказался бы на каторге… А может, и нет. Потому что новый государь у нас куда добросердечнее к меченым относится. И узнай он, что какой-то парень, без трёх недель меченый, тебя, младшего следователя, одними кулаками отметелил, то именно тебя, мой драгоценный, он мог бы отправить на каторгу!

Михеев уже открыл было рот, чтобы высказать всё, что думает о подобном отношении, а также о царе-батюшке и остальных меченых… Вот только Семён прервал его полёт мысли ещё на взлёте. Деликатным, но многозначительным покашливанием.

— И за словами следи! — закончив прочищать горло, добавил ПАПа. — Закон есть закон, но царь выше любых законов. Захочет — исполнит. Не захочет? Ну что ж, имеет право.

Правда, сам Семён так не считал. И Павел так не считал. Да и многие другие люди тоже. И, тем не менее, большинство народа на Руси склонялось к мысли о том, что так оно как-то правильней… Во всяком случае, привычней и понятней. И всегда есть возможность до самого царя-батюшки дойти и в ножки поклониться, требуя справедливости.

Семён уже давно забыл, что такое справедливость. Он считал, что закон должен быть един для всех. И вот он, закон, и будет справедливостью. Но высказывать подобные мысли решался только в местах, специально отведённых для подобных разговоров. А на службе был верным слугой царю и Отечеству.

— Вопросы, как я понимаю, задать Седову не удалось? — с пару секунд покряхтев над этими своими мыслями, уточнил он.

— Этот молокосос сказал, чтобы я сначала с показаниями ознакомился. А Малая и вовсе выставила меня из училища, — хмуро бросил Михеев.

— Понятно дело… — кивнул Семён. — Ну что ж, парень был в своём праве, и Малая была в своём праве… Всё по закону, Павел. Можешь не жаловаться.

— Но обставили-то как, суки… — буркнул Михеев.

— Ну обставили, так с кем не бывает? — со спокойным лицом удивился Семён. — Такое случается, Паша. Всегда выигрывает только тот, кому поддаются. А кто сам всё делает — тому иногда и проигрывать приходится. Так что не злись… Лишнее это.

— Они меня просто унизили, — процедил Михеев, у которого никак не выходило взять себя в руки.

— Чем? Тем что потребовали называть меченого, как по закону положено? — взметнув седеющие брови, удивился Семён.

— Они же просто издевались надо мной! — сверкнул глазами младший следователь.

— Ну так и ты туда ехал для того же: чтоб поиздеваться над ними, — пожал плечами Семён. — Может, вёл бы себя повежливей, и с тобой были бы вежливы. Или, думаешь, я не знаю, как ты себя ведёшь, когда силу за собой чуешь? У меня на тебя восемьдесят две жалобы лежат, между прочим. И по каждой я проверил: ни в одной не врут.

Михеев побледнел и уставился на начальство. Младшему следователю и в голову не могло прийти, что его маленькое увлечение, связанное с моральным унижением меченых, выплывет на свет, а тут…

— Что, удивлён? — усмехнулся Семён, а потом впился взглядом в подчинённого. — Да мне плевать, как ты себя ведёшь, пока ты успешно справляешься со своими задачами! Понял меня? И если тебе твоё хамство даёт полезные результаты, то хоть голым на допросы ходи! Но вот жаловаться мне, как по твоему самомнению потоптались… Вот этого, Павлуша, не надо!

— Ясно… Понял… Простите! — вытянувшись на стуле, нашёлся Михеев.

— А раз понял, то иди… — буркнул Семён.

— А что с делом? — уже привстав со стула, всё-таки напомнил Михеев. — А парня?..

— А парня посадим, — успокаивающе махнул рукой Семён. — Но другим способом. Это вы, молодые, всё на одного жеребца ставите. А я старый и опытный, у меня всегда есть запасные задумки, как добиться, чего нужно. Иди уже…

Отвечать Павел ничего не стал. Молча встал, отвесил начальнику короткий поклон и ушёл. Но не успел Семён потянуться к ящику стола, где лежал недочитанный доклад, как звонко тренькнул аппарат связи, и голос поверенной сообщил:

— Семён Татьевич, к вам Моргалов.

ПАПа согнулся над столом, надавил нужную кнопку и ответил:

— Проси.

Через несколько секунд дверь открылась, и на пороге появился гость.

— Лавр Никонович! — радостно приветствовал Семён, указывая на кресло. — Прошу, заходите. А я как раз с вашим отчётом знакомлюсь…

— Да это всё пустое, Семён! — отмахнулся тот. — Отчёт подождёт. А я к тебе совсем ненадолго, просто предупредить…

— Ого, серьёзно как! — удивился Семён. — Что у нас, неприятности какие образовались?

— Есть такие… — щёлкнув пальцами, мрачно кивнул Лавр Никонович. — Заходили ко мне тут утром. Представились Ивановым Иваном Ивановичем. Вопросы задавали… Намёки делали… Многозначительные! А что хотели от меня, я так и не понял.

Семён тихо выдохнул сквозь стиснутые зубы. Он только, когда Моргалов замолчал, понял, что на минуту забыл, как дышать.

Иванов, значит… Нет, конечно, фамилия-то распространённая. Да и имя такое, считай, у каждого пятого. Вот только это «простое» сочетание в норме просто так не встретишь. Ну кому в здравом уме захочется такие шутки шутить, а? С чего вдруг называть в одной семье два поколения кряду Иванами, если у них ещё и фамилия — Иванов?

А если кому такое в голову и придёт,