Неукротимая красавица - Бертрис Смолл

– Инчили, – мгновенно ответил евнух.

– Инчили – Жемчужина – да! Мне нравится это имя, Хаммид!

А пока они беседовали, Катриона все шла за Османом по бесконечным коридорам, пока внезапно не сообразила, что они пересекли незримую границу и находятся уже на территории дворцового гарема. Женщины здесь были повсюду: всех рас и цветов кожи, явно привилегированного положения, со служанками. До Катрионы доносились обрывки их разговоров, замечания, явно относившиеся к ней, но она делала вид, что не понимает, и никак не реагировала.

– Аллах! Вот это красотка!

– Интересно, а мозги ее соответствуют красоте?

– Такое редко бывает, Ферюке.

– Латифа-султан позеленеет от зависти.

– И это не так уж плохо.

Собеседницы рассмеялись, и больше Кэт их не слышала. Они пришли в ее новое жилище: просторную, наполненную воздухом комнату, где ее уже ждала Сюзан. Хозяйка и служанка радостно бросились друг другу в объятия, и Сюзан воскликнула:

– Я так беспокоилась! Ну что, нас выкупят?

– Нет, – вздохнула Катриона. – Нам придется самим что-нибудь придумать. Одно радует: встреча с визирем мне пока что не грозит.

Осман, не поняв из разговора ни слова, потребовал:

– Говорите по-турецки! Если ваша служанка еще плохо владеет языком, тогда по-французски или по-итальянски, чтобы я мог вас понимать. А что это был за язык?

Катриона рассмеялась.

– Мы говорили на гэльском, языке наших предков! Но раз уж тебе так важно знать, о чем мы говорим, хорошо, будем на турецком.

Осман выглядел удрученным.

– Рабыни сейчас принесут вам ужин, благородная леди, а после этого по указанию старшего евнуха вас отведут в баню. Увидимся утром, когда вы отдохнете.

Им принесли большую миску баранины в луковом соусе с перцем, две небольшие лепешки, блюдо йогурта, полдюжины спелых персиков и небольшую пиалу засахаренного миндаля. Для питья был подан кувшин лимонного шербета. Девушка-рабыня принесла также две миски и два кубка, но никаких столовых приборов подано не было. Когда Катриона спросила почему, ей ответили, что новым обитательницам гарема никогда не подают ничего из того, что могло бы послужить орудием для свершения самоубийства. Так что им пришлось использовать собственные пальцы и лепешки. Узницы жадно набросились на еду, поскольку с утра ничего не ели, и были приятно удивлены: оказалось очень вкусно.

Когда они насытились, все та же девушка-рабыня подала им тазик ароматной воды для омовения рук и полотенце, а затем появилась старая рабыня и провела их в гаремную баню. Сюзан была предоставлена сама себе, а Катриона попала в опытные руки банщицы, которая прежде всего тщательно вымыла ее, в том числе волосы, затем светло-розовой пастой покрыла все волосистые участки ее тела. Через полчаса эта паста была смыта, и на теле Катрионы не оказалось ни единого волоска. Пока она ждала, чтобы розовая паста сделала свое дело, ей тщательно подстригли ногти на руках и ногах. Служанки гарема не могли допустить и мысли, чтобы их владыку оцарапали. После этого ее отправили в парное отделение, а затем – на массаж. Ее уложили на подогретый мраморный блок и тщательно размяли все мышцы. После всех этих процедур Катриона почувствовала такую расслабленность, что едва смогла добраться до своих апартаментов, где тут же погрузилась в глубокий сон без сновидений.

Следующие три дня прошли вполне спокойно: каждое утро в сопровождении Османа они выходили на прогулку, плотно замотанные в покрывала, в сады визиря. Каждый день после обеда Катриону отводили в бани, где банщицы мыли и массировали ее маслами и кремами так, что ее кожа стала чувствительной к малейшему прикосновению. По вечерам ей разрешалось присутствовать на некоторых гаремных развлечениях, обычно танцах. Катриона была поначалу ошеломлена, а потом заинтригована откровенными чувственными призывами, которые присутствовали в движениях танцовщиц.

На четвертый день, когда ее стала донимать скука, появился Осман и сообщил, что она должна облачиться в прогулочную одежду, закутаться в покрывало и следовать за ним.

– Твоя служанка останется здесь.

– Все хорошо, – успокоила Катриона забеспокоившуюся было Сюзан.

Катриону проводили к большому паланкину, в котором она, к своему удивлению, обнаружила Хаммида.

– Доброе утро, – любезно приветствовал ее главный евнух. – Я вижу, три дня отдыха и расслабляющих процедур пошли тебе на пользу. Невозможно даже представить, что ты станешь еще прекраснее, чем была, но воистину это так.

– Меня утомляет бездействие. Как можно жить и ничего не делать? Неужели здешние женщины только тем и занимаются, что сидят по своим комнатам и ждут, когда их позовут в постель господина? – Она перевела дыхание, а потом спросила: – Куда это мы направляемся?

– На невольничий рынок. Ты женщина строптивая и упрямая, вот я и хочу показать, что произойдет, если ты будешь противиться моему повелителю. Его спальня должна быть подобна цветущему саду – аромат, красота и восторг чувств. Если не уступишь великому визирю, станешь брыкаться и сопротивляться, он прикажет тебя продать. Если такое случится, вы со своей служанкой, вне всякого сомнения, будете разлучены, и вполне возможно, что твоя изысканная красота привлечет внимание какого-нибудь работорговца с Аравийского полуострова или из африканской глубинки. Не думаю, что тебя обрадует перспектива стоять на помосте нагой, где тебя будут трогать все, кому не лень. Также не думаю, что тебе понравится быть проданной какому-нибудь племенному вождю из джунглей. Если же ты сама придешь к моему хозяину, будешь нежной и ласковой, то безопасность и комфорт тебе обеспечены. Выбор за тобой.

Катриона посмотрела на старшего евнуха в упор.

– Зачем ты мучаешь меня, Хаммид? Ведь прекрасно знаешь, что мне придется уступить твоему хозяину.

Евнух удовлетворенно кивнул.

– Ты умная женщина, моя красавица, но если думаешь, что моему господину достаточно только твоего тела, то ошибаешься: он это сразу почувствует и будет оскорблен. Ему нужно все – и душа, и тело.

– Но я не могу! Ты не должен требовать от меня этого, Хаммид!

– Только так и не иначе! – жестко заявил старший евнух.

В молчании они продолжали двигаться до тех пор, пока рабы не остановились и не поставили паланкин на землю. Старший евнух выбрался наружу и, протянув руку Катрионе, помог выйти и ей.

– В городе много невольничьих рынков, но на этом продают только красивых женщин.

Катриона осмотрелась вокруг и увидела множество женщин разного возраста, различных комплекций и цветов кожи. На возвышении как раз шел торг за очень красивую девушку. Она стояла на помосте обнаженная, и покупатели без всякого стеснения ощупывали ее, заглядывали в рот, совали руки в промежность. Ее лицо горело от стыда, а в глазах застыл такой страх, что Катриона даже поежилась. В конце концов девушка была куплена мужчиной с огромными усами. Торг продолжался не меньше часа, а затем Хаммид присмотрел черкесскую девушку лет тринадцати, светловолосую и светлокожую, и ввязался в состязание за нее. Когда, наконец, он обошел всех остальных покупателей, Катриона услышала его слова работорговцу: