Загадка о тигрином следе - Антон Кротков

Одиссей машинально кивнул головой, и озадаченно произнёс:

– Но зачем ему понадобилось скрывать подлинную фамилию? Среди революционеров немало выходцев из состоятельного сословия.

– Этого я не знаю, – пожал плечами Ягелло. – Но когда я узнал его, то чуть не выдал себя. И только невероятным усилием воли сохранил на лице маску равнодушия. Передо мной был сын Бакинского нефтяного магната! Да, это, несомненно, он, – Мусса Тагаев!

И Ягелло начал рассказывать историю беглого политического преступника, которого ему в 1912 году было поручено изловить в случае попытки нелегально перейти границу. Его отец был одним из богатейших людей Кавказа. Но из-за увлечения сына-студента марксистскими идеями отец лишил его наследства. Из университета парня тоже вскоре изгнали. Молодому человеку ничего не оставалось, как с головой кинуться в революционную борьбу. Пагубное увлечение привело отпрыска миллионщика на каторгу. Там избалованному юноше пришлось хлебнуть лиха. И именно там в тесном общении с уголовниками он по всей видимости заработал на нервной почве экзему и заикание и ещё несколько неприятных болезней.

– Я слышал, что его дальновидный отец вовремя обратил свои буровые вышки и магазины в иностранную валюту и благополучно отбыл после революции в Персию – продолжал Ягелло. – Не исключено, что он дал блудному сыну знать, что готов простить его и принять обратно. Но чтобы уйти на ту сторону надо каким-то значимым поступком порвать с Советской властью, например, погубив экспедицию, присланную из Москвы. Думаю, Мануйлов-Тагаев чувствует обиду на советскую власть, которая не оценила по достоинству его преданности. С его-то дореволюционным стажем и каторгой за плечами командовать всего лишь крохотным отрядом! Наверняка он втайне жалеет себя и ненавидит людей, которые втянули его в это дело. Вокруг него десятки прилипал к новой власти, которые сумели вовремя подсуетиться и сделать настоящую карьеру. Не знавшие настоящего риска и трудностей выскочки сидят в республиканском правительстве и наркоматах! А он жалкий неудачник!

Ягелло умолк и попросил разрешения закурить. К удивлению Лукова полковник достал из кармана бриджей не портсигар, а простой кисет, свернул цигарку и задымил.

– Вы можете подумать, что я возвожу на него напраслину, – после некоторой паузы сказал подполковник.

И хотя Одиссей отрицательно покачал головой, Ягелло предложил:

– А вы при случае спросите его про отца и про их магазин в Баку. И понаблюдайте за его реакцией.

Одиссей задумался. Эта идея ему понравилась. Тут бывший офицер заметил, с каким удивлением Одиссей смотрит на его кисет, и пояснил:

– Я ведь начинал с низов. Пять лет солдатскую лямку тянул, прежде чем федфебельские лычки заслужил.

«Из простых солдат, с боевыми ранениями – такого человека нельзя не уважать» – думал Луков, глядя на человека напротив себя.

– Давайте я всё-таки угощу вас спиртом, – снова предложил он Ягелло.

– Что ж, давайте! – на этот раз охотно согласился подполковник. – А то в последнее время совсем невмоготу стало из-за чёртовой железки.

Одиссей сходил к Кире. Затем они разожгли позади палатки костёр. Ягелло подогрел себе спирта в солдатской кружке. Они выпили. Закусили чесноком и галетами.

– Стоящая штука, – довольно произнёс Ягелло, прислушиваясь к собственным ощущениям, и вернулся к прежней теме: – Я не утверждаю, что Мануйлов предатель, – Но факт есть факт, он скрывает своё истинное лицо.

Ягелло выпил вторую порцию. По лицу подполковника было заметно, что мучавшая его боль постепенно отступает.

Опустошив третью кружку, Ягелло попрощался и на удивление твёрдой походкой отправился к себе. А Одиссей остался наедине со своим изумлением. То, что Ягелло открыл ему глаза на Мануйлова, было большой удачей. Если только это не ловкая игра человека, желающего отвести от себя подозрение, чтобы выиграть время. Уж больно трудно было поверить в то, что фанатичный борец за идею Мануйлов может оказаться меркантильным двурушником, замышляющим предательством заработать сытую жизнь под крылом богатого батюшки-эмигранта.

На следующий день отряд вошёл в крупное село. Кишлак был зажиточным, это чувствовалось по основательности домов. На одной стене был нарисован углём оскаливший пасть тигр. Одиссей остановил коня перед изображением. Проезжавший мимо Мануйлов тоже попридержал свою лошадь и, похлопывая себя плетью по ляжке, внимательно оглядывал улицу. Как бы между делом сообщил:

– Раньше бек пытался распространять слух, что находится в союзе с самой чёрной чумной царицей, и якобы может попросить её умертвить людей в непокорном селении. Но затея оказалась не слишком удачной. Русские врачи, то есть, неверные, оказались сильнее, и болезнь отступила перед их вакцинами. Тогда то Джунаид и объявил себя тигром-оборотнем. Его соплеменники считают его героем, сами видите.

Комиссар Гранит Лаптев сразу принялся созывать местное население на митинг. Но оказалось, сельчане крайне враждебно настроены по отношению к советской власти. Да и как могло быть иначе, ведь это было родовое село самого Джунаид-бека «чёрного хана»! Никто не собирался звать гостей к себе в дом, чтобы согласно обычаю гостеприимства напоить путников горячим черным чаем и накормить традиционными лепёшками. Фактически экспедиция вступила во враждебную крепость, и если бы не подавляющий перевес в количестве сабель и штыков, кто знает, вышли бы они отсюда живыми.

И конечно никто из местных не собирался по доброй воле расставаться со своим добром. Одиссею пришлось, скрепя сердце, применить силу, чтобы получить необходимый для экспедиции фураж и провиант. В обмен он мог предложить только бумажные республиканские ассигнации и расписки. Местные их нехотя брали, но всё равно смотрели на пришельцев, как на грабителей. Лучше всего было поскорей покинуть недружелюбный кишлак, чтобы лишний раз не искушать судьбу.

За селом на обочине дороги из кустов что-то зашумело. Бойцы охранения тут же навели туда винтовки.

– Кто там?

Послышался чей-то стон.

Все бросились на голос и увидели человека, который был подвешен за ноги вниз головой на толстом древесном суку. Лицо его было очень красным. Если бы не счастливый случай бедняга скончался бы менее чем через час от кровоизлияния в мозг.

– Кто вы? – спросила несчастного Кира, когда его сняли с дерева и осторожно положили на траву. Молодая женщина заботливо поднесла к его губам флягу с водой. Тот жадно начал пить, переводя напряжённый взгляд с одного лица на другое. Наконец ответил:

– Я уполномоченный по хлебозаготовкам из Ташкента. Моя фамилия Насыров.

Уполномоченный был сильно избит: мясистые губы и нос его распухли, один глаз заплыл. Он был взволнован, водил головой, дёргал щекой, скрёб ногтями небритые щёки.

Оказалось, Мануйлов встречал раньше этого человека не так давно.

– Да, это Насыров – подтвердил чоновец. – Я сам видел у него мандат от наркомата продовольствия организовывать поставки зерна для Ташкента. Он ездит по селам, организует комбеды, проводит делёж байской земли среди бедняков. Он надёжный человек.