Повелитель теней - Нейл Оливер

Однако его мысли снова и снова обращались к Ямине и к тому, как же она все-таки выйдет замуж (по-видимому, не за него). Прежде чем воины увезли его, Константина, Дука очень долго говорил, выжимая самого себя, как пропитанную жидкостью губку, пока в этой губке не осталось ни одной капли. Константин был уверен, что его наставник опрометчиво позволил себе слегка нарушить данные ему указания и что никто вообще-то изначально не намеревался сообщать принцу о планах императора относительно обеспечения безопасного будущего для его рода. К чести Дуки, он даже не стал просить принца не говорить никому о том, что он, Дука, ему рассказал.

Когда воины пришли за Константином, ему подумалось, что он не смог бы – да и не захотел бы – выдать и тем самым поставить в очень трудное положение человека, который так долго был его другом.

Хотя приготовления к свадьбе продолжались, Ямина куда-то исчезла. Дука рассказал, что ее, дабы она ничего не отчебучила, решили подержать взаперти в тюрьме Анемас (еще более темной дыре, чем та, в которой оказался сейчас он, Константин), но Ямина оттуда сбежала. Точнее говоря, ее освободил таинственный незнакомец, который сумел справиться с тремя вооруженными людьми, известными своим воинским мастерством даже самому императору. Еще более удивительным было то, что этот незнакомец не только одолел в одиночку троих воинов, но и умудрился при этом не убить и не ранить их, а только оглушить.

Константину подумалось о том, какой удивительный спектакль он мог бы подготовить и показать, и его тонкие пальцы стали шевелиться в темноте по мере того, как он воображал себе, как изготовит фигурки и заставит их плясать и сражаться на фоне бледно-голубого неба, нарисованного на потолке над его кроватью.

Затем он переключил свое внимание на ощущения, которые периодически возникали в его ногах. Сейчас он чувствовал в них покалывание и тепло. Задержав дыхание и сжав кулаки так, что от ногтей на его ладонях выдавливались полумесяцы, Константин концентрировал все свои силы на том, чтобы пошевелить пальцами ног. И ему это удавалось! Он попытался найти для себя в этом удовольствие и помечтать о том, что это могло бы означать, но здесь, в темноте, в каком-то подвальном помещении дворца, было трудно увидеть в этом покалывании что-то другое, кроме жестокого поворота судьбы… А еще он ощущал боль, довольно сильную и постепенно нарастающую. Ему подумалось о том, что он, возможно, умрет здесь от жажды и это мрачное помещение станет для него могилой. Но эту мысль тут же сменяла другая: зато теперь он уже мог шевелить пальцами ног!

Воины сказали, что они еще вернутся, придут за ним, что его просто нужно подержать некоторое время там, где его никто не увидит, – только и всего. Он, закрыв глаза, понаблюдал за тем, как на внутренней стороне его век появляются и исчезают малюсенькие вспышки света. Ему снова захотелось заснуть и увидеть во сне, как он летает…

Когда принц проснулся, он не смог даже приблизительно предположить, как долго он спал. Он открыл глаза и обнаружил, что по-прежнему находится в темноте. Он попытался мысленно взглянуть на себя со стороны и увидел одну лишь безысходность. Он был беспомощным, как только что родившийся ребенок, и ему вдруг стало страшно.

Он достойно пережил все эти нелегкие годы – годы, которые заполнили собой пропасть, отделяющую отрочество от зрелого возраста. Другие люди изливали свое горе по поводу его увечья на него же или вокруг него, а он всегда оставался внешне спокойным и невозмутимым. «Стоик» – вот как его стали называть. Он даже слышал, как люди шептались о нем, и в их голосах чувствовалось восхищение. Стоик – это тот, кто умеет держать себя в руках даже тогда, когда на него обрушиваются те или иные беды.

Константин подумал о прогулках, которые он не совершил, и об играх, в которые он не поиграл. Он подумал о времени, в течение которого ему пришлось лежать среди хлопковых простыней и шелковых подушек на кровати – лежать сначала в течение нескольких дней, которые затем превратились в недели, месяцы и годы. Он подумал о тенях на потолке. Он подумал о девочке, которая постепенно выросла и стала девушкой у него на глазах и которой он рассказал так много историй о каких-то других людях.

Он почувствовал на своих губах что-то соленое и осознал, что плачет и что ему уже больше не нравится находиться в темноте.

– Дерзость капризного ребенка, – сказал император Константин. – Она шлет послание? Мне?

Елена изучила характер своего любовника во всех его проявлениях, а потому знала, что его гнев – это не буря, а так, вспышка молнии. Нужно просто молча слушать – и гнев быстро уляжется.

Император сердито поджал губы. Его темные глаза поблескивали под бровями, как драгоценные камни.

– Однако я вынужден признать, что, похоже, эта девушка может оказаться очень даже подходящей для того, чтобы осуществить нашу затею, – добавил он.

– Почему это? – спросила Елена.

Она и сама уже знала почему, но лучше было услышать это из его уст.

Они находились вдвоем в тронном зале. Император пришел поговорить с ней, как только до него дошло это известие. Перед этим он молился вместе с некоторыми горожанами в церкви Христа Спасителя в Полях – там, где теперь находилась Одигитрия. После того как во время внезапно налетевшей бури Одигитрия шлепнулась наземь, верующие едва не пришли в полное отчаяние. Горя желанием как-то подбодрить их или же, по крайней мере, разделить их религиозные треволнения, он стал часто молиться именно в этой церкви. К нему туда прибежал посыльный от его сожительницы, и он, император, тут же покинул церковь и поспешил во дворец, в огромный тронный зал.

– Почему это? – снова спросила Елена.

– Ну, если мой сын – бесхребетное существо, то его предполагаемую невесту бесхребетной не назовешь.

Он встал с трона и, сойдя вниз по двум ступенькам, встал рядом с Еленой.

– Повтори мне ее слова, – сказал он. – Точь-в-точь как они были сказаны тебе.

Елена прокашлялась.

– Она сказала: «Оставьте меня в покое сейчас, и я сделаю так, как вы велите. Я приду в собор Святой Софии в назначенное время, и вы увидите меня там».

– И это все? – Император явно недоумевал. – Это все, что она передала нам через своего посыльного?

Елена кивнула и опустила глаза.

– А сам посыльный? – продолжал расспрашивать Константин. – Он знал что-нибудь еще?

– Ямина, похоже, прислала свое послание через нескольких человек – от одного к другому, – ответила Елена, качая головой. – Тот, кто передал мне ее послание, был последним из длинной череды людей. Он не видел ее саму. Тот, кто передал это послание ему, тоже не видел Ямину.

Константин запрокинул голову и громко рассмеялся.

– Дерзость капризного ребенка, – снова сказал он. – У этой маленькой сучки повадки императрицы, скажу я тебе. Она, похоже, умеет интриговать.

– Ну и что же прикажешь нам делать? – воскликнула Елена.