Торговец отражений - Мария Валерьева

под вечер. Тео ознаменовал приезд веселым криком — он сдружился с Джимом по переписке и был особенно рад его видеть. Голос Тео прилетел в раскрытое окно как брошенный теннисный мяч. На первом этаже крик Тео подхватил Осборн. Грейс поднялась с кровати, потерла затекшую шею. Врачи не советовали ей спать у открытого окна, но спертым воздухом второго этажа дышать вовсе невозможно. Грейс и не помнила, как задремала.

Она быстро спустилась на первый этаж, на ходу застегивая кардиган, и увидела их на пороге, как когда-то ее увидела Лиза.

Артрит Джима стал терпимым, приступов было меньше на юге, где они с Лизой и жили. Джим за десять лет похорошел. Лиза же осталась прежней, только цвет лица ее наконец похож на здоровый. Чак вошел третьим. Он обошел их и улыбнулся Грейс. Она улыбнулась в ответ.

«Удивительно. Он так похож на Лизу», — подумала она.

— Я думал, ты сразу с альбомом подойдешь, — хохотнул Джим, когда разулся, подошел к Осборну и, как старого, друга, похлопал по плечу.

— Ага, чтобы ты продал на «Ибее»? — усмехнулся в ответ Осборн. — Нет, тогда лучше Чаку. Он хоть перед одногруппниками потом похвастается, что со мной знаком. Привет, Чак!

Чак смог только улыбнуться в ответ.

— Он лучше фотографию покажет, где ты лицом в торте лежишь! Тогда точно поверят, что знакомы. — Улыбнулась Лиза и поправила пиджак на плечах.

— Покажет и продаст! — подхватил Джим. — Отчеркнет тебе премиальные, не бойся. За такое-то фото и не жалко.

Грейс стояла у лестницы, сделала два шага к ним и остановилась. Она положила ладонь на стену, на рифленые листики пальмы, выделанные на флизелиновых обоях. Казалось, стены вздохнули. Казалось, пол под ногами скрипнул так, словно на него снова вступило пятеро хозяев. Казалось, что в подвале прошелестели ткани, босые ноги прошли по выложенному деревом полу. Казалось, все воспоминания всколыхнулись, когда стены вновь услышали родные голоса.

Лиза подошла первая. Пробежала мимо кухни, ни разу не взглянула на стол, который еще не вынесли Зоуи с Тео, ни на гарнитур, пока так и не замененный, потому что нравился Грейс. Лиза обняла подругу сначала одной рукой, словно проверяя, не растворится ли, не исчезнет ли в аромате прошлого, а потом и второй, уткнулась в пахшие кофе волосы и всхлипнула.

— Я так рада тебя видеть, — прошептала она.

Грейс сглотнула горькую слюну и зажмурилась. Она не должна была плакать, но предательница-слезинка все-таки прокатилась по впалой щеке.

— Я уже не надеялась, что вы приедете. Я боялась, что что-то случилось, — ответила Грейс, не сумевшая до конца справиться с дрожью в голосе.

— Это-то? — Лиза усмехнулась, выпустила Грейс из объятий и поправила отросшие до плеч волосы. — Да это Джим дурак, билеты перепутал! Купил не те, которые мы вам отправляли, а следующие! А менять поздно уже, мест не было.

— Чак, а ты что не проверил? — спросила Грейс и улыбнулась. Она выглянула из-за плеча Лизы и видно было только половину ее головы.

— Да я как-то подумал, что Джим проверил, но он, видите, тоже сплоховал.

— Сплоховал? Это я сплоховал? Я хотя бы купил их, а вы даже пальцем не пошевелили!

— Мы собирали вещи!

— Два чемоданчика? Мы как феи, налегке? — сначала с неприсущей строгостью в голосе сказал Джим, а потом усмехнулся и стал прежним, только словно на годы моложе. — Ну, давай я тебя тоже обниму. А то от объятий Осборна ты тоже, наверное, устала.

Грейс рассмеялась, Осборн ухмыльнулся. Он стоял у входа с Чаком, прислонившись к стене боком, и смотрел на жену. Казалось, Осборн даже счастливее, чем Грейс.

Джим подошел к Грейс медленно, словно вспоминая, какую боль приносили раньше прикосновения голых ступней к изъеденному пылью ковру на полу, а потом поравнялся с подругой и обнял ее уже как раньше, сильно, двумя руками, словно задерживая на земле.

— Я скучал по вам. Знала бы ты, как скучал, — прошептал он.

— Я знаю, Джим, милый, я знаю. — Грейс не сдержалась и всхлипнула, когда Джим оказался в ее руках. Как тогда, как и раньше.

Чак стоял рядом с Осборном и не знал, куда деться. Уйти в гостиную он боялся, потому что не знал, где она, а на кухне было еще двое незнакомцев, с которыми не хотел знакомиться. С Грином не разговаривал — Осборн казался Чаку недосягаемым, пусть и настоящим, из плоти и крови, но будто иным, другой человеческой сущностью. Чак мог говорить о муже подруги Лизы и Джима с ними, но не с Осборном. Осборна Грина он мог только слушать, но по привычке — в наушниках.

Чак был сыном брата Лизы, который вдруг решил поступать в Ластвилль. Он не видел тетю пятнадцать лет, но стоило им встретиться на первом за многие годы семейном празднике и поговорить, Лиза и Чак поняли, что делили на двоих душу.

Грейс хотела спросить что-то. Вопрос соленой пленкой застыл на кончике языка. Она смотрела на черные волосы Чака, чуть взъерошенные макушке, темные, почти черные глаза и понимала, что смотрит на Джима. Джима, которого встретила давным-давно, которого уже забыла, но наконец встретила. Грейс понимала, что Лиза не могла этого не заметить. Лиза нашла еще одного человека, которому могла подарить сердце, истекающее любовью.

Пульсирующей в голове тишиной показалось предложение Осборна показать гостям их комнаты. Часть огромной гостиной переделали в небольшую гостевую спальню, а комнату, которую когда-то занимал Шелдон, преобразили по подобию остальному дому. Но Джим и Лиза отказались ночевать в той комнате, пусть она и была больше. Грейс улыбнулась, когда услышала их отказ. Она говорила Осборну, что они не согласятся, а он не сразу поверил.

Вещей у гостей оказалось немного: два небольших чемодана и спортивная сумка, скорее всего сумка Чака. Он собирался поступать на следующий год и решил посмотреть на Ластвилль вживую, а не на картинках. Скорее всего, захочет пожить где-то в центре. Может, Лиза и Джим останутся с ним. Грейс могла только надеяться.

Лиза ушла с Осборном на улицу. В последнее время, когда они с Джимом сняли дом, Лиза увлеклась садоводством и полгода мечтала увидеть сад, разбитый на месте разбросанных камней,