Синий взгляд Смерти. Рассвет. Часть первая - Вера Камша

– Хватит, Хогберд, – велела она. – Я женщина, и я любопытна. Поведайте, как на краю земли оказались вы и где ваша борода?

– Увы, ваше высочество. – Хогберд печально улыбнулся, обладай он красой и молодостью Лисенка, это могло бы подействовать. – Я давно утратил право быть собой, иначе я не мог бы спасать тех немногих, кто мне дорог, и служить моему несчастному отечеству. Жизнь носила меня, как ветер носит осенние листья. Я менял города, я менял страны, я менял одежду и даже лицо, оставляя себе лишь имя, память и дело. Те, кому я помогал, принимали мою помощь со снисходительной улыбкой. Те, кому я служил, платили, с пренебрежением называя меня шпионом и наемником. Да, я шпион, я наемник, так что же? Пусть меня так называют, я к этому привык. Никто никогда не узнает, как одинок и темен мой путь… Моя судьба всегда носить маску, но как же она мне ненавистна! Иногда, чаще всего ночами, я мечтаю о том, как сорву изувечившую меня личину, и мир переменится вместе со мной. Исчезнут ложь, равнодушие, черствость, презрение к тем, кто не понят, кто не выставляет свои чувства и свои раны напоказ…

– Барон! – возопила принцесса, понимая, сколь прав был придержавший пистолеты Бонифаций, – Почему вы не приехали вместе со всеми в Талиг? Почему вас не утопили мориски? Как вы выбрались из Агариса?

– Я счел свой долг исполненным, – с кроткой печалью объяснил Хогберд. – Наш дорогой Альдо победил, его признавали короли и герцоги, его венчали на царство, а я был живым напоминанием об оскорбительном, не достойном величия прошлом. Так я думал тогда…

– С вашим опытом? – не выдержала принцесса. – С вашим чутьем? Не увидеть, что мой внук… вряд ли задержится на троне.

– Я ошибся, – развел короткопалыми руками барон. – Поддержка Эсперадора и помощь сопредельных держав дарили уверенность, тем более что я узнал о пленении Ворона. Не увидеть в этом перст судьбы было невозможно, и я сказал тем, кто полагал себя моими хозяевами: «Я устал, я ухожу».

Да, я имел право уйти, ведь справедливость восторжествовала. Меня отпустили, но без вас Агарис опустел… У меня имелись скромные сбережения, и я решил поселиться в предместье Паоны. Мой слуга – последнее, что у меня оставалось от родины, – последовал за мной. Я мечтал о покое, но пришли мориски, в столице стало тревожно, и я начал думать о переезде в провинцию. В начале лета меня нашел зять губернатора Ионики и предложил небольшую должность в канцелярии тестя. Не скрою, им нужен был человек, знающий Талиг и талигойцев. Так я оказался здесь.

Прошлое, ваше высочество, не отпускает. Обычно оно нас терзает, но на сей раз принесло мне великую радость встречи с той…

– Да-да, – Матильда торопливо закивала, спугнув ящерицу, – вы уже говорили… Значит, вы служите губернатору Ионики?

– Я служу отечеству и своим друзьям, – поправил Хогберд. – Сил у меня уже немного, но они ваши, сударыня.

– Трогательно… Вы готовы вернуться в строй во имя нашей… дружбы, хотя мечтаете о спокойной жизни в спокойной стране? Такой, как Кагета.

– Или Алат… Я по рождению северянин, но люблю тепло. Порой мне представляется в воображении уютный дом. Старый слуга зажигает свечи, в окна заглядывают ветви цветущих вишен… Я сижу за столом и пишу о великой эпохе и великих людях, которых мне довелось знать. Увы, я прожил грешную жизнь и, возможно, не заслуживаю Рассвета…

– Мой супруг полагает, что вы заслужили… или можете заслужить покой. Странно, мы только что говорили именно об этом. О домике с садиком в мирной, солнечной богоугодной стране.

– Я мечтал бы засвидетельствовать свое почтение его высокопреосвященству кардиналу Талигойскому. Это, вне всякого сомнения, выдающийся ум. Мне доводилось встречаться с теми, кто знал графа Фукиано в молодости, они сожалели, что столь блестящий и подававший такие надежды богослов…

– Сел в тюрьму? – подсказала принцесса, понимая, что ее миссия выполнена, а договариваться о цене будет уже Бонифаций. – Мой муж полагает, что приобрел бесценный опыт и без Багерлее вряд ли добился бы своего нынешнего положения. Я передам ему ваши слова, и он примет вас сегодня же, ведь завтра вы возвращаетесь в Гайифу.

– Я еще не решил…

– А как же ваш слуга и ваши сбережения?

– Они не столь значимы, чтобы их нельзя было спасти. Что до моего слуги, то я вне себя от беспокойства. Бедный Мишель, как всегда, путешествовал со мной, и тут случился этот кошмарный налет. Лошадь несчастного оказалась слишком пуглива и понесла, несколько разбойников бросилось в погоню. Больше я о нем не знаю ничего, и, кстати, о лошадях… Ваше высочество, я видел вас утром во время конной прогулки. Посадка Великолепной Матильды, как всегда, безупречна, но ваш конь… Прошу прощения, но ему пристало возить телеги, а не носить на себе блистательных всадниц! Увы, в здешних краях достойного вас линарца добыть трудно, а местные кони для дам не годятся, но у святых отцов, по счастью, оказался отличный мерин. И пусть я небогат, я не мог его для вас не купить. Принцесса Талигойи, принцесса Алата, супруга его высокопреосвященства, лучшая женщина, которую я знаю, должна ездить на достойном ее коне!

– Сколько? – взяла быка за рога Матильда. – Сколько вы потратили?

– О, сущие пустяки! В других местах такие кони стоят много дороже, но святые братья не умеют вести дела. Линарца редкой масти – а он, сударыня, горностаевый – они отдали за две с половиной тысячи.

Хогберд мог сбрить бороду, сменить подданство, потолстеть, исхудать, но ничто и никогда не отучило бы его от привычки втридорога всучивать «лучшим друзьям» всякую дрянь, причем так, что не купить было невозможно. Почти.

– Я не могу принять такое сокровище от мужчины без разрешения моего супруга. – Матильда старалась говорить с достоинством, но ее душил смех. – И не могу возместить вам затраты, ведь своих средств у меня сейчас нет. Если вам удастся уговорить его высокопреосвященство принять ваш подарок, я буду в восторге.

– Вы хотите сказать, что коня должен принять ваш супруг? – Хогберд умел собой владеть, но Матильда могла поклясться, что наконец-то цапнула подонка за чувствительное место. – Но уместно ли духовному лицу…

– Пожалуй, не совсем. – Алатка сощурилась и нанесла последний удар. – Разумней всего предложить линарца виконту Валме, объяснив, что это для меня. Но вы начали рассказывать, что вашего слугу понесла лошадь…

– Проклятая скотина… – Невзрачный туповатый малый твердил это как заведенный. – Понесла… Кто ж ее знал, паскуду такую…

То, что понесшая паскуда спасла жизнь не столько себе, сколько наезднику, до олуха не доходило. Слуга чинуши средней руки может лучше всех в мире гладить нарукавники и чистить башмаки, но связно описать стычку с разбойниками не в состоянии. Спасибо хоть командир патруля, на который выскочила очумевшая и, кстати, очень неплохая кобыла с десятком висевших у нее на хвосте головорезов, не зря получал императорское серебро. Преследователей шуганул, от лепета слуги про тысячу разбойников не отмахнулся, а прошел по следам. Ну и обнаружил нечто, о чем следовало немедленно доложить начальству.