Ленин и Сталин против Троцкого и Свердлова - Сергей Сергеевич Войтиков

В условиях, когда Ленин не мог опереться на партийный монолит, вождь мировой революции был спасен от политического поражения на VIII съезде РКП(б) 1919 г. «загадочной испанкой», унесшей жизнь его основного «соратника» по Центральному комитету, а внутрипартийная борьба 1918 – начала 1919 г. стала тайной, окутанной мраком. Напротив, дискуссия 1925 г., по итогам которой мировую революцию вследствие «стабилизации капитализма» сняли с повестки дня, стала обреченным на неудачу мятежом, инициаторы которого заранее знали, что иначе он называться не будет. На XIV съезде ВКП(б) 1925 г. карнавал окончился, поскольку часть его участников сняла маски – под проклятия большевистского хора.

Трагедия революционных романтиков – левых коммунистов, поддержавших после бухаринской измены радикально настроенного Свердлова, повторилась в виде зиновьевского фарса. Не случайно по итогам очередного политического фиаско Объединенной оппозиции (в советской историографии – троцкистско-зиновьевского антипартийного блока) представитель партийной массы задал на активе одной из местных партийных организаций животрепещущий вопрос: если «…оппозиция имеет столько сторонников, сколько в нашей организации, то не время ли всю оппозицию отправить для проведения перманентной революции на луну»[1802]?

* * *

В свое время известнейший специалист по истории советской деревни В.П. Данилов совершенно справедливо подчеркнул, что большевики до революции, во время Гражданской войны и в 1920‐е гг. – разные люди. Можно ли выделить какую-либо константу? На наш взгляд, можно. В «Истории ВКП(б)» принято выделять три периода: дореволюционный, от Февральской революции до перехода к новой экономической политике, собственно, времен нэпа (и главным образом эпохи третьего «коллективного руководства» партией), однако анализ взаимоотношений вождей в годы Гражданской войны доказывает, что в данном случае деление на три периода – условность. И в эпоху противостояния большевиков и меньшевиков в рамках единой партии, и в ходе внутрипартийных дискуссий Гражданской войны, и в 1920‐е гг. принципиальные – программные, стратегические – вопросы были неотделимы от выяснения взаимоотношений вождей, отстаивавших взгляды и идеи различных партийных группировок и, соответственно, собственные позиции во власти.

С момента раскола социал-демократии крайне последователен в целом был и Л.Д. Троцкий, который вначале занял собственную позицию, потом примкнул к меньшевикам, а войдя в 1917 г. в ленинскую партию как номинальный лидер «Межрайонки», умудрился остаться самим собой. Не зря в 1927 г. Калинин выдал эпохальную фразу о том, что Троцкий «всю жизнь болтался между меньшевистским болотом и Коммунистической партией»[1803], а годом позднее выброшенный из «партийной телеги» Г.Е. Зиновьев угоднически констатировал в проекте письма И.В. Сталину: «Тр[оцкий] делает все, чтобы доказать, что он ленинцем стать не может, несмотря на то, что его тащили к Ленину сначала все мы вместе с Лениным, затем все мы без Ленина, затем мы (Зиновьев с Каменевым. – С.В.) без Вас»[1804]. Именно так расценивали «внефракционного» деятеля РСДРП / меньшевика / меньшевика-межрайонца… все старые «ленинцы». Изгнание Троцкого вначале из руководящего большевистского ядра, а затем и из партии в целом было запрограммировано всей историей РСДРП и внутренней логикой развития ленинской «партии нового типа».

О борьбе за власть, развернувшейся после ранения В.И. Ленина в 1918 г., вплоть до появления в эпоху «культа личности» прошедших тройной фильтр (самоцензуры, редактуры и цензуры) воспоминаний представители большевистской верхушки упоминали крайне редко и тщательно дозировали информацию. Нами найдено всего два упоминания о ней – члена Президиума ВЦИК Сосновского и будущего видного деятеля Новой оппозиции Залуцкого.

Сосновский констатировал на VIII съезде РКП(б) в марте 1919 г., что полгода – с июля 1918 по январь 1919 г. – протекли «под знаменем большой борьбы внутри партии»[1805]. Речь явно не шла о Брестском мире: нижняя граница указанных большевиком хронологических рамок проходит со скрипом, верхняя – никак не укладывается в хронологию, поскольку договор с Германией был денонсирован в ноябре 1918 г. Совершенно очевидно, что в период с июля 1918 г. по январь 1919 г. укладывается исключительно противостояние в группе вождей после того, как большевистская партия завоевала монополию на власть.

Залуцкий, который, войдя в выступлении с резкой критикой Троцкого на волне активной борьбы с последним «большинства ЦК» в раж, едва не перестал фильтровать информацию, выдал в январе 1924 г. на Выборгской районной конференции РКП(б): «Он [Троцкий. – С.В.] не заметил, как пришел в нашу партию. Тов. Ленин говорил, что всякому таланту, который помогает делать революции, надо давать дорогу. Дело не в том, что он о себе думает, а дело в том, какую пользу он приносит. И вот в момент, когда нарастала волна, Троцкий поднялся высоко на хребте этой волны и трубил громко на весь мир, тогда он выражал то, что ему поручал ЦК. И тогда он часто ошибался, возьмите его Брестскую ошибку. Затем он в августе месяце выступал против нашей партии, а мы делали вид, что не понимаем [курсив наш. – С.В.]. Почему? – потому, что это – тот рог, та труба, которая зовет массы»[1806]. Назвав конкретный месяц – август, Залуцкий не указал год, но явно имеется в виду не 1923‐й: латентную борьбу Троцкого с руководящим, «ленинским», ядром партии можно было датировать уже февралем, когда Троцкий выдвинул дружно осужденную товарищами по ЦК РКП(б) идею о необходимости восстановления Совета партии и возврата к системе «двоецентрия»[1807]. Таким образом, особенно в контексте Брестского мира Залуцкий мог говорить исключительно о ленинском ранении в конце августа 1918 г., следствием которого было создание Реввоенсовета Республики под председательством Троцкого в самом начале сентября.

Неполнота источниковой базы привела к тому, что несколько десятилетий Реввоенсовет Республики стойко ассоциировался с фигурой Троцкого (независимо от того, упоминалось ли имя или нет), но никак не Свердлова. Это и логично. По легенде В.И. Немирович-Данченко заявил некогда, рассуждая о своих взаимоотношениях с К.С. Станиславском: «Меня спрашивали, почему все же Станиславский рядом со мной считается вроде первым, идет на первом месте, сидит за первым, что ли, пультом. В этом нет ничего удивительного. Станиславский – не только режиссер, педагог, но и актер. Для зрителей, для широкой публики, даже для театральных людей это имеет огромное значение. Кто популярней – Любовь Орлова или Александров? Конечно, Орлова. Потому что она – актриса, она непосредственно общается со зрителем. Актер всегда популярней и ближе зрителю, чем режиссер»[1808]. Троцкий оказался прекрасным актером. Он образцово сыграл свою роль в пьесе Свердлова.

Первый опыт «коллективного руководства» в ленинской партии (и, соответственно, второй со времени основания РСДРП) наглядно продемонстрировал то, в чем старые большевики впоследствии имели сомнительное удовольствие убедиться – подчас на собственном примере: несмотря на съезд и ЦК, «единство» рядов было возможно лишь в случае сосредоточения реальной власти в руках одного человека, будь то гениальный вождь мировой революции, нахрапистый «председатель ЦК РКП» или усатый мародер под скромной личиной главного партаппаратчика. Иначе – внутрипартийная борьба и угроза раскола.

А.С. Пушкин определил «правление в России» как «самовластие, ограниченное