Под флагом цвета крови и свободы - Екатерина Франк

– Штурман, говоришь? А вот моя мать была гадалкой. Это она меня научила, как по картам видеть, хорошо или дурно к тебе судьба расположена сегодня, что замыслил какой-либо человек, стоит ли брать то судно или лучше не стоит… И много, много раз я пользовался их советами – хоть бы раз солгали! А теперь – взгляни, даже колоду карт в руках удержать не могу! – он со вновь закипающей злобой поднял свои темные от загара, скрюченные, все в узлах вен кисти. Морено внимательно взглянула на него и вдруг предложила нарочито спокойно и почти с задором:

– А, предположим, если бы у вас были руки, которые нужны?

– Это как? – недоверчиво усмехнувшись, переспросил Флинт. Девушка с готовностью продемонстрировала ему свои тонкие ловкие пальцы:

– Вы мне расскажете, что нужно делать, а я постараюсь выполнить все в точности. Попробуем, сэр?

Тяжелые, засаленные карты неудобно было тасовать, но Эрнеста изо всех сил старалась не выронить из колоды ни одной. Повинуясь коротким и иногда странным указаниям Флинта, она выложила на столе странный причудливый ромб и закрыла его сверху косым крестом. Затем капитан, пошептав что-то над картами, велел бросить их сверху так, чтобы ни одна не выпала за пределы ромба.

– А теперь тяни, – велел он глухим, напряженным голосом, и Эрнеста поняла, что наступил решающий момент. Молясь о том, чтобы карты выпали удачные, она выбрала первую и хотела сразу же открыть, однако Флинт велел:

– Бери три. Клади слева направо, рубашкой вниз, – и лишь когда и это указание было выполнено, кивнул: – А вот теперь открывай.

Первая карта оказалась пиковым тузом; Морено не слишком хорошо разбиралась в гадании, однако по выражению лица старого пирата поняла, что расклад пока что неплох; ободрившись, она открыла вторую – это была шестерка бубен, судя по ее скудным познаниям, еще более благоприятный знак; однако когда третья карта, десятка пик, с тихим шорохом легла на стол, Флинт впился в нее глазами с таким выражением лица, словно все его надежды рухнули в один миг. Эрнеста застыла, боясь шелохнуться – перед человеком, от единственного слова которого зависела теперь ее жизнь и жизни ее товарищей, перед картами, таинственного значения которых не могла узнать.

В какую-то секунду ей показалось, что капитан прямо сейчас откроет дверь и отдаст приказ о ее казни, и приготовилась вынести это мужественно; однако Флинт лишь молча сгреб карты в одну кучу и смахнул обратно в ящик.

– Ничего, девочка. Ничего, – произнес он тихо, почти беззвучно, и Морено вздрогнула в невольном ужасе перед этим безнадежным тоном:

– Неужели совсем ничего нельзя сделать?

– Нет. Карты только говорят, что будет, решается-то все там, наверху, – равнодушно махнул рукой старый пират куда-то в потолок. Глаза его вдруг хоть и тускло, но блеснули каким-то иным, наверняка давно забытым чувством: – Вот что: налей мне рому и уходи. Скажи Сильверу, что я распорядился вас не задерживать. И позови ко мне Билли, – прибавил он, и горькая усмешка на секунду озарила его померкшее лицо. Эрнеста с готовностью наклонилась за бутылкой и опрокинула ее содержимое в стакан – однако рому в ней оставалось, как выяснилось, лишь чуть–чуть, на самом донышке. Девушка сразу же потянулась за второй и наполнила стакан – на сей раз доверху; однако прежде, чем она успела это сделать, ей удалось случайно поймать взгляд Флинта: остановившийся, остекленевший, он был направлен только на эти жалкие несколько капель на дне стакана.

На палубе ее ждали Винченсо и Билл – так и не вернувшиеся без нее на «Кобру», осознала со смутным ощущением тепла Эрнеста, когда подошла к ним, и они обнялись разом все трое, безо всякого стеснения перед окружавшими их матросами «Моржа».

– Капитан Флинт велел нам идти своей дорогой, а вам – не задерживать нас больше, – в упор глядя на Сильвера, проговорила Морено, и одноногий квартирмейстер улыбнулся – столь же вежливо, как и раньше, но обнажив при этом в улыбке щербатые желтоватые клыки:

– Он сказал еще что-нибудь, мисс?

– Нет, ничего, – прежде чем кто-то из ее друзей успел произнести хоть слово, отрезала Эрнеста и обернулась к тому самому высокому хмурому человеку, забиравшему их оружие несколькими часами ранее. Принимая из его рук свои пистолеты и саблю, она негромко спросила:

– Ты Билли, верно? – Тот настороженно кивнул, так крепко стиснув челюсти, что ей показалось, что он давно уже должен был стереть себе зубы в костяную крошку. – Он сказал, что ждет тебя.

Старший помощник Бонс вздрогнул, впервые подняв на нее внимательный и одновременно растерянный взгляд – так, словно она наконец перестала в его глазах быть угрозой его капитану, как все остальные на этом судне. И было еще что-то в этом взгляде, что-то, чего нельзя было описать словами и даже разговором длиной в несколько часов – лишь вот так, одним выражением глаз или же целыми годами, проведенными бок о бок: однако для них в жизни Эрнесты не было места. Напоследок осторожно пожав руку Бонсу, она вместе с Винченсо и Биллом подошла к трапу, спустилась в заранее приготовленную шлюпку, взялась за весла и приложила все усилия, чтобы по дороге до «Кобры» не оборачиваться на темневшую на фоне неожиданно кроваво–алого заката громаду чужого судна.

Ни одному из людей с «Моржа» даже не пришло в голову остановить их тогда.

***

– Он был стариком. Отчаявшимся и жалким. Поэтому команда и перестала верить ему, а он – ей, – настойчиво прибавила Эрнеста, закончив свой рассказ. – Наш капитан – лучше, чем капитан Флинт. Он заботится обо всех нас, а мы должны беспрекословно выполнять его приказы! Иначе закончим так же, как люди Флинта – перерезав друг другу глотки в борьбе за его воображаемые сокровища.

– Так вы полагаете, сокровищ нет? – с таким видом, будто своими глазами увидел на небе одновременно дюжину солнц, спросил Карлито. Морено пожала плечами:

– Если они и есть, то их наверняка уже кто-то прибрал к рукам. И знаете, что? Это даже лучше, чем если бы такие деньги достались кому-то из нас. Нельзя брать сокровища мертвецов, нельзя никогда, – убежденно кивнула она головой. – Когда на деньгах – или чем-то другом – и есть чья-то кровь, то она обязательно должна быть пролита твоей рукой. Не то прежний хозяин вернется с того света за своей законной собственностью, и тогда, – девушка сделала долгую паузу, неприятно и остро резанувшую слух, – тогда уже ни одни деньги и ничто иное тебя не спасут…

Вечером того же дня Эдвард, составив список пороха, ядер, картечи и пуль, которыми предполагал пополнить корабельные арсеналы на Тольяре, отправился в каюту Эрнесты: как квартирмейстеру, ей надлежало выделять деньги на подобные траты; однако когда он уже взялся за скобу двери, до него изнутри донеслись два голоса – Морено была не одна и, судя по тону, уже порядочно на взводе:

– Черт, да откуда вообще объявился этот Морган? Я же своими глазами видела, что Макферсон прибыл один!..

– Я… я не знаю, синьора, – виноватым шепотом отвечал Карлито и чуть слышно шипел, видимо, от боли. – Он пришел под вечер… Сказал, что нас всех нельзя оставлять на мистера Айзека. Называл его, простите, сначала «ирландским олухом», потом еще всякими словами, и нам тоже говорил…