Талтос - Энн Райс

Внезапно она почувствовала, что, если бы Эш поцеловал еесейчас, если бы он почувствовал в себе такое желание, она подчинилась бы сбольшой легкостью, что любовь к Майклу не остановила бы ее. И она надеялась,что такие мысли не придут ему в голову.

Естественно, Роуан не собиралась позволять себе тратитьвремя на подобное чувство. Она сложила руки на груди и прошла мимо него в новуюнеисследованную область, где правили германские куклы. Здесь царили смеющиеся инадувавшие щеки обычные девушки в домашних хлопчатых платьицах. Но Роуан и невидела теперь никакой выставки. Она не переставала думать, что он стоит прямопозади нее и наблюдает за ней. Она ощущала его взгляд, чувствовала его легкоедыхание.

Наконец она оглянулась. Его глаза удивили ее. Они былизаряжены эмоциями, в полной мере отражая внутренний конфликт, исвидетельствовали о том, что Эш даже не пытается утаить от нее свои чувства.

«Если ты сделаешь это, Роуан, – подумалось ей, –ты навеки утратишь Майкла».

Она медленно опустила глаза и, мягко ступая, пошла прочь.

– Это волшебное место, – сказала она черезплечо. – Но я так страстно мечтаю поговорить с вами, послушать вашуисторию, что могу насладиться этим зрелищем в другой раз.

– Да. Разумеется. Майкл, наверно, проснулся и, скореевсего, заканчивает завтракать. Почему бы и нам не подняться? Я готов к боли. Яготов к странному удовольствию отчитаться во всем.

Она следила за тем, как он устанавливает большую французскуюкуклу в стеклянный шкаф. И снова его тонкие пальцы совершили быстрые деловитыедвижения, поправляя ей волосы и юбки. Затем он поцеловал себе пальцы и передалпоцелуй кукле. Закрыл стеклянную витрину, повернув в замке маленький золотойключ, и спрятал его.

– Вы мои друзья, – произнес он, оборачиваясь лицомк Роуан, потом протянул руку и нажал на кнопку лифта. – Я думаю, что будулюбить вас. Опасное чувство.

– Мне не хотелось бы становиться опасной, –возразила она. – Я слишком глубоко подпала под ваше влияние и потому нехочу, чтобы наше знание друг о друге ранило или разочаровывало. Но скажите мне:в настоящий момент вы любите нас обоих?

– О да, – сказал он. – Я готов встать передвами на колени, чтобы умолять позволить мне любить вас… – Его голоспонизился до шепота: – Я готов следовать за вами на любой край света.

Она отвернулась, вошла в кабину лифта, чувствуя, как пылаетразгоряченное лицо. Все расплывалось перед ее глазами. Через минуту зрениевновь стало четким, она бросила последний взгляд на кукол в прекрасных одеждах,и дверь, скользя, закрылась.

– Мне жаль, что я сказал вам это, – прошептал онсмущенно. – Не стану отрицать, с моей стороны это было бестактно.

Роуан кивнула.

– Я прощаю вас, – шепнула она. – Я слишком…слишком польщена. Это правильное выражение, не так ли?

– Нет, «заинтригована» подошло бы больше, – сказалон. – Или «спровоцирована»… Но вы на самом деле вовсе не польщены. Илюбите его столь сильно, что я ощущаю огонь этой любви, когда нахожусь рядом свами. Я хочу этого. Хочу, чтобы этот огонь осветил меня. Я не должен былпроизносить такие слова.

Она ничего не ответила. Если бы она нашла какие-нибудьподходящие слова, могла сказать ему… Но ничего вразумительного в голову неприходило. За исключением того, что она не могла вообразить себя отрезанной отЭша прямо сейчас и что Майкл, скорее всего, чувствует то же самое. Некоторымобразом казалось, что Эш необходим Майклу даже в большей степени, чем ей, хотяи Майкл и она на самом деле еще не находили момента поговорить об этом.

Затем двери открылись, и она оказалась в большой гостиной,пол в которой был выложен синими и сливочно-белыми мраморными плитками. С такойже по стилю массивной, но уютной кожаной мебелью, какой был обставлен салон всамолете. Эти стулья были удивительно похожи на самолетные кресла, но мягче,больше, словно предназначались для особого комфорта.

И снова они собрались у большого стола, только на сей раз онбыл гораздо ниже и уставлен блюдами с не менее чем дюжиной различных сортовсыра, орехами, фруктами и хлебцами, которые можно было есть на протяжениимногих часов.

Высокий фужер с холодной водой – вот все, что былонеобходимо Роуан прямо сейчас.

Майкл, в очках в роговой оправе, одетый в потрепаннуюпросторную твидовую куртку с поясом, сидел, склонившись над свежим номером«Нью-Йорк таймс».

Только когда они оба сели, он оторвался от газеты, аккуратносвернул ее и отложил в сторону.

Она не хотела, чтобы он снял очки. Они вызывали в нейнежность. И вдруг ей пришла в голову и вызвала улыбку мысль, что хорошо было быиметь рядом обоих мужчин, по разные стороны от нее.

Туманные фантазии о жизни втроем промелькнули в ее голове,но подобная ситуация, конечно же, нереальна, и она не могла представить себеМайкла терпящим такое положение дел.

Правильнее, разумеется, принимать вещи такими, каковы они насамом деле.

«У тебя есть еще один шанс с Майклом, – подумалаона. – Ты знаешь, что сможешь сделать так, независимо от того, что он обэтом может подумать. Не отбрасывай от себя единственную любовь, которая хотькогда-либо что-то значила для тебя. Будь достаточно взрослой и терпеливой воимя любви, будь готова к любым переменам, будь спокойной в душе, для тогочтобы, когда счастье вернется снова – если это вообще возможно, – ты бы обэтом знала».

Майкл снял очки. Он сел, удобно положив ногу на ногу.

Эш, комфортно расположившийся на своем стуле, такжечувствовал себя раскованно.

«Мы – треугольник, – подумала она, – и лишь я однасижу с обнаженными коленями, сдвинув ноги на сторону, словно мне есть чтоскрывать».

Эта мысль заставила ее улыбнуться. Ее отвлек запах кофе. Онаосознала, что кофейник и чашка стоят прямо перед ней и до них легко дотянуться.

Но Эш поспешил налить кофе, прежде чем она смогла этосделать, и вручил ей чашку. Он сел справа от нее, ближе, чем сидел в самолете.Они все как будто сплотились. И это снова был равносторонний треугольник.

– Позвольте мне сказать вам, – внезапно заявил Эш.Он снова сложил ладони вместе у подбородка. Снова образовалась крошечнаяскладка над внутренними кончиками бровей, затем она разгладилась, и голосзазвучал немного печальнее: – Для меня это тяжело, очень трудно, но я хочусделать это.

– Я вас понимаю, – сказал Майкл, – но почемувы хотите открыть нам свою тайну? Поверьте, я умираю от нетерпения услышатьвашу историю, но почему она связана с такой болью?