От межколониальных конфликтов к битве империй. Англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII - начале XVIII в. - Юрий Акимов

Не менее острые дебаты разгорелись по вопросу о статусе побережья Гудзонова залива. Первоначально обе стороны требовали, чтобы за ними были признаны права на весь этот регион. При этом англичане ссылались на то, что они первыми открыли его, а французы — на то, что они первыми основали там поселение (впрочем, последние стремились приписать себе и приоритет в открытии[1004]).

За ходом этой дискуссии очень внимательно и пристрастно следило руководство Компании Гудзонова залива. В течение всего времени работы Комиссии они продолжали забрасывать и самих уполномоченных и различные правительственные структуры всевозможными прошениями и петициями. В одних подробно перечислялся ущерб, нанесенный компании французами,[1005] в других доказывались права англичан на все спорные территории. Порой представители компании делали и более резкие заявления вроде того, что «французы не имеют никаких прав даже на саму Канаду».[1006]

Поскольку при таком подходе никакого соглашения достичь было невозможно, французские дипломаты выдвинули несколько вариантов компромисса, основанного на разделе спорного региона. В первом случае они в соответствии с вышепроцитированными положениями королевской инструкции предлагали провести границу по линии параллели, проходящей через мыс Генриэтта-Мария. Два других варианта напоминали (в несколько модифицированном виде) предложения Барийона и Бонрепо на переговорах 1687 г. (см. раздел III). В обоих из них предлагался раздел побережья залива на две части; граница между владениями двух держав должна была быть установлена по линии меридиана, проходящего через залив Сент-Маргарет. При этом и во втором и третьем варианте решение вопроса о заливе увязывалось с определением многострадальной границы Акадии и Массачусетса. Так, если французы удерживали ту часть побережья Гудзонова залива, где находился форт Бурбон, они соглашались на проведение границы Акадии по реке Сен-Жорж. Если же французам доставалась, как они считали, худшая часть побережья с фортом Олбани, они требовали признать границей Акадии Кеннебек.[1007]

В свою очередь, в принципе согласившись с идеей раздела, английские уполномоченные выдвинули контрпредложения, которые были составлены при участии руководителей Компании Гудзонова залива. В их варианте граница должна была проходить по реке Руперт на востоке и по реке Олбани на западе; при этом англичане должны были получить территории, расположенные к северу от этих рек. Таким образом, англичане получали большую часть побережья залива, наиболее богатую пушниной. Французы не согласились на такой неравноценный раздел. В дальнейшем английские уполномоченные, несмотря на сопротивление компании, согласились немного отодвинуть восточную границу (до реки Кэньюз). Относительно «увязки» двух вопросов англичане заявили, что если французы хотят сохранить форт Бурбон, они будут настаивать на проведении границы Акадии по реке Сент-Круа.

Тот факт, что на позицию английских уполномоченных оказывали большое влияние различные групповые интересы, не остался незамеченным французами. В одном из писем Таллара в Версаль говорилось, что сьёр д'Аргу получил сведения от одного из членов Совета по торговле (его имени французский посол не назвал) о том, что нежелание английского двора урегулировать спорные вопросы, касающиеся торговли и колонии, «исходит из частных интересов, которые противоречат интересам нации».[1008]

Можно предположить, что Комиссия уполномоченных работала не слишком интенсивно, так как до начала Войны за испанское наследство ее члены не смогли прийти к соглашению ни по одному из рассматривавшихся ими вопросов. Они даже не успели начать обсуждение проблем, касающихся Луизианы и побережья Мексиканского залива. Нам неизвестно, какую позицию здесь собирались занять англичане, однако Людовик XIV дал своим уполномоченным четкие инструкции, где говорилось, что «англичане не имеют никаких оснований, для того чтобы претендовать на устье Миссисипи, во владение которым его подданные под командованием покойного сьёра де Ла Саля вступили в 1682 г.». В послании Поншартрена по этому поводу было сказано: «Его Величество считает необходимым напомнить им [уполномоченным. — Ю. А.] по этому поводу, что эта река — единственный путь, по которому можно доставлять товары из Луизианы, которая была открыта по приказу Его Величества много лет назад и которая стала бы бесполезной для него, если бы он не был хозяином ее устья». Французским дипломатам поручалось «более активно противостоять англичанам, если они захотят претендовать на устье Миссисипи».[1009]

Разрыв дипломатических отношений между Англией и Францией в сентябре 1701 г. положил конец и заседаниям уполномоченных. За более чем два с половиной года работы они так и не смогли достичь каких-либо конкретных результатов. При этом пока в Европе шли дискуссии, в Америке вопрос о статусе ирокезов был решен самими ирокезами.

Говоря об этих переговорах, М. Сейвелл утверждает, что в их ходе ни одна из сторон не стремилась к компромиссу и достижению какого-либо соглашения, ожидая нового раунда столкновений, чтобы разрешить спорные вопросы силой оружия.[1010] С этим можно согласиться лишь отчасти. Французские дипломаты были готовы пойти на компромисс практически по всем вопросам, однако жесткая позиция, занятая англичанами, полностью исключала такую возможность.

Заседания Комиссии уполномоченных 1699-1701 гг., а также предшествующие встречи английских и французских представителей, собиравшихся для обсуждения американских проблем, показывают специфику тогдашнего видения колониальных сюжетов правительствами обеих метрополий. Уже сам факт организации подобных встреч свидетельствует о том, что Лондон и Париж продолжали рассматривать заморские территории как особую сферу взаимоотношений двух держав, отличную от Европы. Хотя к концу XVII в. Доктрина двух сфер уже не действовала в своем первоначальном виде, ее влияние по-прежнему было достаточно сильно. В это время Североамериканский континент находился еще в процессе своего вхождения в структуру международных отношений, действующую в Европе. Он уже не был изолирован от нее, но еще не стал ее полноценной составляющей. Однако этот процесс развивался в одном направлении, и события последующих десятилетий подтверждают это.