Ревущая Тьма - Кристофер Руоккио

– Нет, – ответил Кхарн Сагара, как мне показалось, просто из желания досадить. – Мы отправимся на встречу с имперским флагманом на моем корабле.

Я решил, что под флагманом он подразумевает «Непреклонного».

– А что с Отавией? – спросил – нет, потребовал ответа я.

Когда Бассандер промолчал, замерев на месте, как поставленная на паузу голограмма, я перешел на крик:

– Что с капитаном Корво и «Мистралем»? Где Хлыст? Паллино?

Легионеры схватили меня за руки, и я вдруг вспомнил давно казавшийся забытым эпизод, когда отцовские подручные в Обители Дьявола держали меня и заставляли смотреть, как Гибсона хлещут кнутом.

– Лин, отвечайте! – кричал я. – Не смейте меня игнорировать!

– Адриан! – вмешалась Валка. – Успокойтесь!

Все вокруг наполнилось смехом Кхарна Сагары. Я сопротивлялся легионерам, как мог, но вырваться не удалось. Валка разумно, без сопротивления и жалоб протянула руки, чтобы на нее надели наручники. Державшим меня понадобилась помощь третьего. Наконец я освободился на мгновение и успел врезать локтем под бронированную челюсть одного из легионеров, но меня вновь быстро скрутили. Триастр, отмеченный красным пятном на левой стороне белого забрала шлема, нажал кнопку на перчатке, и двойной браслет защелкнулся на моих руках.

– Вы получили своих беглецов, капитан Лин, – прогромыхал Вечный голосом, подобным голосу бога. – Пришла пора расплатиться.

Не знаю, как Бассандеру удавалось не поддаться противоестественности Воргоссоса. Я встречал людей, которым не было дела до искусства, кто считал величайшие, гениальные творения простой мебелью. Такие люди пожимали плечами при виде земных реликвий эпохи Ренессанса и удивлялись, как кто-то может платить немыслимые деньги за куски промасленного холста. Бассандер был из таких, и, возможно, глухота к ду́хам, населявшим места, подобные этому, была его преимуществом.

Он небрежно окинул взглядом тронный зал:

– Ваша светлость, мы договаривались, что плату вы получите после того, как мы встретимся с Бледными.

Я подозревал, что Кхарну Сагаре нечасто возражали, но тот остался сидеть с прежней хтонической неподвижностью, разглядывая Бассандера сотней глаз. Я прекрасно знал, что Сагара легко мог убить Бассандера Лина, как и всех нас, и избавить себя от необходимости идти на уступки. Но тогда существование его планеты перестало бы быть секретом. Бассандер загнал его в угол, – точнее, так мы считали, пока не узнали истинных намерений Вечного.

– Минуточку, – произнес Кхарн Сагара, прежде чем Бассандер отдал команду увести нас с Валкой.

По взмаху руки капитана триастр и державший меня легионер остановились и развернули меня к Вечному. Сагара взял привычную невыносимо долгую паузу, выглядывая черными глазами что-то на моем лице.

– Не знаю, что мой питомец сказал вам, лорд Марло, – произнес он собственным голосом; имплантаты в груди заработали, насыщая слова воздухом, – но помните: они никогда не ошибаются.

Он хотел заставить меня нервничать, полагая, что я получил некое катастрофическое пророчество, – впрочем, так и было. Но часть этого пророчества уже начала воплощаться в реальность, и, несмотря на оковы на моих руках и безжалостную холодность капитана Лина и его безликой свиты, я чувствовал, что нахожусь в нужном месте, на верном пути. Братство обещало чье-то прибытие – и нагрянул Бассандер, а за ним должна была появиться Империя.

Я принял горделивую осанку, как будто на запястьях не было наручников, и важно произнес:

– Хорошо.

Сменив одну клетку на другую, я снова сел на сухой паек. Эти батончики, по крайней мере, не были со вкусом корицы и не пахли соленой водой и нефтью. Вдобавок у меня были туалет и душ – только сокамерницы не было. Испорченную одежду забрали и вернули постиранной и заштопанной. Мой тюремщик, плотная женщина с бритой головой и серийной татуировкой солдата-срочника, принесла мои вещи с улыбкой, сказав, что это «джентльменские привилегии». Привилегии были невелики, но и за них я был благодарен. Я уже настолько привык к запаху гнилой рыбы, исходившему от темных вод, что его отсутствие сбивало меня с толку не меньше, чем новые сапоги.

Так началось мое заключение на борту имперского корабля «Скьявона», перехватчика под временным командованием капитана Бассандера Лина. Это было не самое длительное заключение в моей жизни и уж точно не самое неприятное. Как я позднее узнал, «Фараон» и «Бальмунг» были погружены в массивный трюм «Непреклонного». Этот ужасный дредноут направлялся к неизвестной мне точке в космическом пространстве, вдали от всех звезд, и мы должны были встретиться с ним.

Я почти не обращал на все это внимания… ибо я видел. Воргоссос долгое время мучил меня, но напоследок этот темный мир припас еще один ужасный сюрприз. Как и «Загадка часов», черный корабль Кхарна Сагары воплотился из космического мрака, как ночной кошмар. Пока мы возвращались с орбитальной платформы на «Скьявону» в шаттле Бассандера, я, привязанный к кушетке, созерцал его во всем жутком великолепии.

Меня пробрала дрожь, ведь я уже видел этот корабль. Дважды.

Один раз – в грезах, что показало мне Братство, другой – раньше, в Калагахе.

«Скьявона» припарковалась под этой громадиной, и наш шаттл прошел в опасной близости от ее корпуса. Не могу сказать, кто и в какую эпоху сконструировал этого титана. Корабль был как будто выкован из цельного железа или высечен из черного камня. Ни следа пластика или керамики, ни кусочка адаманта. Уровень за уровнем, шпиль за шпилем он поднимался из бесконечной ночи и вновь утопал в ней, подобно городу со множеством за́мков, расположенному на могучем клинке в несколько сотен миль длиной. На его фоне черная с латунными вставками игла «Скьявоны» казалась одинокой байдаркой на реке, окруженной неприступной горной грядой.

На палубе, как тотемная армия погребенного императора, стояли миллиарды каменных фигур: статуи людей, богов и ангелов. Среди них не нашлось двух одинаковых, но все они были объединены одной задумкой, одной волей и идеей. Они стояли на террасах, вокруг шпилей, в запрещающих жестах протягивая руки во тьму. Подземный дворец и пирамида внушали мне ужас, но этот корабль был еще страшнее. Лишь огромные корабли-миры сьельсинов были больше его, а «Загадка» по сравнению с ним казалась карликом.

Я молча наблюдал за защитными жестами и тихими проклятиями солдат на борту шаттла. Валка тоже молчала.

Бассандер то ли не замечал нас, то ли не обращал внимания. Он удостоверился, что меня поместили в камеру, и отправился сообщить рыцарю-трибуну Смайт о нашем задержании, а также получить новые распоряжения. Я кивнул, прекрасно зная, что эти распоряжения станут сюрпризом для невозмутимого офицера.

Он узнает правду.

Когда я услышал, как откатилась в сторону дверь моей маленькой золотисто-черной камеры, я триумфально улыбнулся вошедшему – и улыбка вдребезги разбилась о сводчатую крышу моей души. Ко мне явился не Бассандер Лин.