Боги и чудовища - Шелби Махёрин

и у меня. Чтобы скрыть смущение, она заглянула в шкаф и достала простое платье цвета слоновой кости, а я улыбнулся и сел в шезлонг рядом с мадам Лабелль. Конечно, она не видела меня, но, заметив, как заблестели и затанцевали ее глаза, я подумал, что она, возможно, почувствовала мое присутствие.

– Дражайшая подруга, ты очаровательно развратна.

– Ох, ну простите. – Лу широко улыбнулась и посмотрела на Коко. – Напомни-ка, кто тут у нас потерял свою невинность прямо на…

Деликатно кашлянув, Селия спросила:

– Может, стоит отложить этот разговор для более подходящей компании?

Она бросила взгляд на Виолетту и Габриэль, которые порхали по комнате, рассматривая все и вся. Золотой лист на потолке. Лунную пыль на подоконнике. Позолоченную арфу в углу и оловянных солдатиков под шезлонгом. В детстве Лу нарисовала им усы. В сундуке у кровати все еще лежали игрушечные мечи и сломанные музыкальные инструменты, наполовину прочитанные книги и белый кролик. Плюшевый, разумеется.

Самая настоящая кошка у моих ног зашипела на него.

Мелисандра, так назвала ее Лу. Кошку. Не кролика. У нее был сломанный хвост и кривые зубы. Это серое полосатое создание нельзя было назвать красивым, но Лу считала иначе. Она увидела ее, возмущенно воющую в глухом переулке после битвы при Цезарине и тут же забрала несчастное животное, к большому огорчению Рида.

Мелисандре Рид не нравился.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, мадемуазель Селия. – Виолетта, в чьи черные волосы были вплетены маки, хихикала и подпрыгивала на носках, а мадам Лабелль посмеивалась рядом со мной. – Мы про птиц и пчелок все знаем, правда, Габи? Ужасно романтично.

– «Птицы и пчелки». Странно, по-моему, так это называть. – Габриэль присела на колени рядом со мной, помяв оливковое платье. Она попыталась подозвать Мелисандру, помахивая бечевкой. Кошка зашипела и страдальчески посмотрела на меня. Ухмыляясь, я опустился на колени и почесал ее за ушками. Шипение превратилось в мурлыканье. – Как будто нам нужен образ птицы, откладывающей яйца, чтобы понять, что такое овуляция, или образ пчелы, разносящей пыльцу, чтобы постичь суть оплодотворе…

– О боже. – Щеки Селии порозовели и стали такого же красивого оттенка, как и ее платье. Она повесила наряд цвета слоновой кости на изножье кровати. – Пожалуй, довольно разговоров об этом. Скоро церемония. Помочь тебе надеть платье, Лу?

Лу кивнула и поднялась на ноги, а Мелисандра мгновенно оставила меня, бросившись к хозяйке. Лу, не колеблясь, подхватила ее на руки и прижала к груди.

– А как поживает моя милая пчелка? Просто прелесть.

Она благодарно кивнула Селии, которая сплела для кошки миниатюрную цветочную корону, такую же, как у Лу. Мелисандра замурлыкала от похвалы Лу, вытянув шею, чрезвычайно довольная собой.

Фыркнув, Коко помогла Селии расшнуровать свадебное платье.

– Ты ведь знаешь, что Рид замышляет ее прикончить.

Мадам Лабелль со смешком поднялась и присоединилась к ним.

– Он сам виноват. Не зря говорят: «Тщеславие, имя тебе – кошка».

Даже Манон, которая молча топталась в углу, сомневаясь, что ей есть место среди этих людей, неуверенно шагнула вперед, сжимая наручные ленты. Когда Лу подмигнула ей, Манон улыбнулась. Это была слабая, неуверенная улыбка, но тем не менее улыбка. Я хорошо ее узнал, ведь и сам много раз так улыбался. Поднявшись на ноги, я подошел и встал рядом с Манон.

Для нее здесь обязательно найдется место. Для каждого из них.

– Он оскорбил ее! – Лу, ничуть не смутившись, поцеловала Мелисандру в покрытый шрамами нос. – Кроме того, моча отстиралась от подушки. Никто не пострадал. – И она певуче сказала Мелисандре: – Он больше не будет смеяться над твоим пением, правда, пчелка? Нет, не будет.

Мелисандра завыла в ответ, потершись головой о подбородок Лу.

Я отвернулся, когда Лу стала надевать платье.

Жар все еще заливал мои щеки, но не от смущения, а… от гордости. Я едва не лопался от гордости. Как же долго Лу ждала этого мгновения, которого так заслуживала, – и других мгновений тоже, малозначимых, жизненно важных и всех тех, что могли быть между. На ее долю выпало страданий больше, чем у многих. Больше, чем должно выпасть на долю любого человека. Я мог только надеяться, что отныне восторгов в ее жизни будет ничуть не меньше.

Надежда.

Не какой-то недуг.

Боже, Лу так прекрасно справилась. Как и все остальные.

Я знал, что Рид будет холить и лелеять Лу. Он приложит все силы, чтобы осчастливить ее, а она вернет ему его заботу сторицей. Я мало что знал о жизни, когда был рядом с ними, но уже тогда понимал, что их любовь изменит все. Любовь, которая разрушит мир. Любовь, которая создаст его заново.

Их любовь была исцелением.

– Что думаете? – тихо спросила Лу, и у меня защипало в глазах. – Сойдет?

Я подождал, пока не услышал восклицания мадам Лабелль и Селии, смех Виолетты и Габриэль, всхлип Коко, даже тихое аханье Манон, и только тогда повернулся и посмотрел на свою самую дорогую подругу.

Рид мерил шагами залитую ранним вечерним солнцем старую грушевую рощу. Солнечные лучи придавали его волосам оттенок скорее золотистый, нежели медный, подчеркивали тонкую строчку костюма, играли бликами на переливающихся нитях. Сегодня Рид не надел плечевой ремень, а лишь пристегнул к поясу меч. Он придерживал его рукой, ступая по хорошо протоптанной в траве тропинке. Другой рукой он провел по волосам.

Бо наблюдал за ним с нескрываемым весельем.

– Ты же не волнуешься, да?

– Ничуть.

Рид фыркнул, как будто его оскорбили, но все равно бросил взгляд на рощу, куда уже начали прибывать гости. Церемония обещала быть скромной. Вместе с Лу они пригласили только тех, кого любили и кому доверяли: Зенну и Серафину, Тулуза и Тьерри, Иоганна Пана и его жену. Бабетта стояла с другими ведьмами, которые не спускали глаз с Жан-Люка и отца Ашиля. Блез и его дети стояли на краю рощи, почти не разговаривая, пока Тулуз не подозвал их сесть. Присутствовали даже Эльвира и Ласимонн. Они царственно сидели на своих местах в бриллиантовых платьях и серьгах-крючках.

Все утро Рид, Бо и Жан-Люк расставляли стулья в роще. Сзади к спинке каждого стула они прикрепили яркие ленты и цветы – маки, ноготки, пионы и васильки. Алые, золотые, розовые и синие, все они уютно устроились на клумбах темно-зеленого цвета. Еще больше бутонов расцвело по всей роще на пнях, усеянных пышным мхом.

Рид впился взглядом в пни, которые выглядели неуместно на фоне такой картины. Только вчера он кропотливо сооружал свадебную беседку из виноградных лоз и цветов. Каждая деталь была продумана. Каждый цветок совершенен.

Бо