Стажер - Виталий Хонихоев

— Перси! Привет, чертяка! — Брендон.

— О! А у тебя бластер есть? Дай пострелять! — Арчи.

— Привет, братец! — Эдит обняла его.

— Наконец-то явился. Небось всю неделю по девкам гулял. — буркнул Торнтон.

— Здравствуй, сынок, дай-ка я тебя поцелую. Проходи в дом. И вы тоже… Сынок, почему ты держишь эту леди на улице? Проходите, проходите, сейчас я поставлю чай. Прошу прощения, мой сын иногда забывает о правилах хорошего тона. — это ма, ма обращается к Хлое, Хлоя приседает в легком реверансе, она немного сбита с толку, но ма ее успокаивает, ма говорит, что не нужно волноваться, что здесь все в порядке, сегодня и всегда, что у нее, у Хлои — просто прелесть а не платье, что она, ма, всегда хотела чтобы он, Перси, подружился с хорошей девочкой. При словах 'хорошей девочкой' Перси громко фыркает, заслужив гневный взгляд и один чувствительный пинок в ногу, прямо в лодыжку.

— Здравствуйте, мэм. Меня зовут Хлоя.

— Проходите в дом. Брендон, помоги с вещами, Арчи, прекрати немедленно! Эдит одень хоть что-нибудь, а то простудишься. Анита Дорбан подбери наконец свой видеофон с мостовой и марш домой!

— Дай бластер, Перси, будь человеком! Мне надо одного зануду пристрелить! — взмолился младший братишка, вцепившись в рукав Перси.

— Не давай ему ничего, пока не скажет 'пожалуйста', сынок. — машинально заметила ма.

— Хлоя, а я — Эдит! Правда у меня красивое платье?

— Очень красивое.

— Перси а что это у тебя за висюлька? Медаль за нарушение дисциплины?

— Слушай, расскажешь потом, как в Прайме модники одеваются?

— Дай сюда бластер! Или я откушу ей ухо!

— Ой! Ма, а он кусается!

— Арчи, прекрати немедленно! Отпусти свою сестру! Проходите, Хлоя… прошу простить, у нас тут небольшой беспорядок. — ма улыбается извиняющейся улыбкой и они вваливаются в гостиную одной дружной толпой. Вещи вносят за ними, ма твердой рукой направляет Аниту на кухню, а Эдит — переодеться, умудряясь поддерживать светскую беседу с Хлоей. Перси понимает, что на самом деле ему не хватало вовсе не запаха весны и не теплого воздуха Верхнего Синнея, а вот этой родственной суматохи вокруг, уверенного руководства ма, брюзжания Торнтона, всего того, что не передать словами, что у них, у Дорбанов они называют семьей.

— Я — дома! — прошептал Перси: — Черт, наконец-то я дома!

— Не ругайся, дорогой. — сказала ма.

— Это точно, ты дома. Опять мое любимое кресло занял. — буркнул Торнтон из угла: — надрать бы тебе уши, ан нет — ты уже офицер.

— Только попробуй! — вступилась за Перси Анита, выглянувшая из кухни: — Он же герой империи! У него медаль и он летчик-истребитель! И вообще все девчонки в школе попадают, когда узнают! А фигура!

— Да, тебя, что, там не кормили, что ли? — прищурился Торнтон. На мягких креслах с чашкой чая в руках отбивалась Хлоя. Она уверяла Эдит, что платье — просто блеск, особенно синие цветочки по низу, именно такие сейчас и носят в Прайме, сейчас в моде естественность и натурализм. Что такое натурализм? Можно я сейчас не буду показывать, ладно? Нет, мэм, мы с вашим сыном еще не думали о официальной стороне наших отношений, да мы обязательно об этом подумаем, очень вкусный чай, спасибо. Нет, больше не надо, я сейчас лопну. Очень вкусная выпечка, мэм. Что? Называть вас просто ма? Ну, что вы…

— Наконец то я вернулся. — сказал Перси и, немного подумав отвесил подзатыльник Арчи, который собирался вытянуть из ножен парадный кортик офицера ВКС. Хорошо дома!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ