Жизнь русского обывателя. От дворца до острога - Леонид Беловинский

И опять-таки среди обувщиков выделялись башмачники, шившие тонкую обувь на «господ»: лаковые бальные туфли, шевровые или прюнелевые дамские ботинки, мягкие сафьяновые сапожки для дам, уже оставивших попечение о форме крохотной ножки, или атласные туфельки для девиц, чтобы порхали на балах, словно сильфиды.

И все эти мастера – портные и белошвейки, сапожники и башмачники – были большие певцы. Знамо дело: день-деньской, проходя иглой или шильцем стежок за стежком, поневоле со скуки запоешь. А еще славились они на всю Россию горьким пьянством – все от того же напряжения, от взгляда в одну точку: как неделю посидишь на катке или липке, так в воскресенье в кабак и потянет.

Пьянство мастеровых стало даже своеобразным ритуалом. В сентябре происходили «засидки», то есть начинали работать по вечерам с огнем.

С утра ученики мыли, чистили и заправляли лампы, вечером зажигали одну из них, мастера и ученики усаживались в кружок, и хозяин выставлял им угощение, а затем раздавал деньги на празднование. Но другой день пьянство продолжалось, но уже за свой счет, например у хозяина брали под запись в счет будущего заработка некоторую сумму. Пьянство это шло три-четыре дня, причем хозяин записывал не только взятые суммы, но и прогульные дни.

Мебель вся производилась в России кустарями. Если даже взять знаменитые крупные мебельные мастерские, хотя бы того же Гамбса, так ведь и там работа вся шла вручную. Потому и глаз нельзя отвести от изящной кабриоли – плавно круглящейся ножки стула, что обласкана она была заскорузлой ладонью человека. Столяры-мебельщики делились на белодеревцев, краснодеревцев и чернодеревцев. Белодеревцы работали мебель простую, рыночную, из обычной сосны. Для лучшего вида разве что протравят изделие морилкой или цветным бейцем, да пройдутся по ним вощеной суконкой или покроют лаком. Зауряд с ними работали бесчисленные сундучники – городская да деревенская Россия требовала миллионы сундуков: ведь у каждого члена мещанской или крестьянской семьи был свой сундук, а сколько сундучков требовалось солдатам да матросам (для моряков делались сундучки особой формы: на низеньких ножках, чтобы содержимое не подмокло, с заваленными внутрь стенками, чтобы при качке не опрокинулись, обтянутые промасленной и прокрашенной парусиной, с плетеными из тонкого каната ручками). Русские сундуки и сундучки пирамидами стояли и в юртах кочевых народов до Туркестана включительно, шли они и в Турцию, Персию, Афганистан и Внутреннюю Монголию. А русский дорожный быт был неотделим от погребцов – небольших изящных сундучков, в гнездах которых стояли графинчики с настойками и уксусом, стаканчики и рюмки, тарелки и чайные чашки с блюдцами и сам разборный дорожный самоварчик.

Столяр-краснодеревец работал с привозной заморской древесиной, а из отечественных пород пользовался карельской березой, тополем, а то и просто паплевым деревом – свилеватым комлем матерой березы: протравленные красной морилкой, прихотливо извивавшиеся слои березы таинственно мерцали из-под глубокого слоя лака, словно драгоценные камни. Широко прибегали краснодеревцы к интарсии, выкладывая по простой сосне штучные орнаменты из красного, черного, земляничного, тюльпанового или иного заморского дерева, пользовались они и бронзовыми накладками, а то и просто заменяли дорогую бронзу золоченым резным багетом. Чернодеревцы работали только с привозной древесиной, инкрустируя ее перламутром и черепахой, слоновой костью и поделочными камнями. Работали русские мебельщики и в стиле Буль, и в стиле Жакоб, и иностранцы дивились их мастерству, заявляя, что невозможно отличить стул или кресло самого Чиппендейла от работы какого-нибудь запойного Степана Сидорова.

Слесари-ремесленники

Игрушечное производство тоже сосредоточено было в руках городских кустарей, а пуще того – посадских и слобожан из пригородных слобод. Центром русского игрушечного производства издавна был Сергиев Посад, а «белье» для него еще и во множестве готовили обитатели ближайших сел и деревень, например, села Богородского. В Сергиевом Посаде интеллигенция с помощью земства даже открыла школу мастеров игрушки, эти изделия не раз завоевывали медали на международных выставках в Париже – мировом игрушечном центре. Конечно, ввозилась в Россию и дорогая заграничная игрушка, а того чаще – отформованные из тогдашних примитивных «пластмасс» ручки и головки кукол, а уж на месте им придавали готовый вид.

А в Павловской слободе под Нижним Новгородом работали тысячи умельцев-слесарей, чуть ли не всю Россию снабжая отличными ножами своей работы и удивительными замками: и внутренними – для сундуков, укладок да шкатулок, с «музыкой» (при повороте ключа в замке раздавался мелодичный звон множества подобранных в тон стальных язычков) и навесными – от огромных амбарных, с затейливыми ключами, вплоть до самых миниатюрных, помещавшихся на ногте. Скучно мастеру все рыночный товар гнать, вот и начинал он придумывать, чем бы ему все в том же кабаке в воскресенье перед товарищами похвастаться, вот и сделает цепочку из десятков таких миниатюрных замочков. Тула считается нынче самоварной столицей. А ведь эти десятки тысяч самоваров и на купеческих фабриках, и по домам делали все те же кустари, вручную выколачивая затейливой формы тулово, конфорки и поддувальца, впаивая отлитые такими же умельцами фигурные краны и ручки. Но Тула была еще и оружейным центром. На тульских (а еще и на сестрорецких, ижевских, воткинских) казенных оружейных заводах делали стандартное оружие для армии и флота. А вот охотничьи ружья с гравировкой и насечкой да с переливчатым воронением и многочисленные револьверы гражданского образца да дуэльные пистолеты по домам делали все те же рабочие-кустари. Казенный мастеровой Левша блоху все же у себя в домашней мастерской подковал. Но Тула еще и была центром ювелирного производства. У русских писателей XIX в. – у Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, А. И. Эртеля можно встретить мимохожее упоминание о «тульских булавках и кольцах. Из отходов оружейного и самоварного производства, из обрезков серебра, томпака, мельхиора, а то и из простых латуни и меди миллионами делались булавки для галстуков, кольца, перстни, серьги, браслеты, затейливые пуговицы, расходившиеся в коробах офеней по всей необъятной России. Да мало ли талантов было в русской земле, мало ли умелых рабочих рук, мало ли голодных ртов – всех не упомнишь и не перечислишь.

Исследуя «рабочий вопрос», историю рабочего класса, историки всегда имеют в виду рабочих в нашем современном смысле слова – промышленных, трудившихся в тяжелой, легкой и добывающей промышленности. Это и понятно: им принадлежала (или приписывается) ведущая роль в революционном движении и превращении царской, капиталистической России в социалистическую. Между тем имелась еще огромная масса людей, работавших по найму, то есть бывших рабочими, но только не транспортными или фабрично-заводскими. Это прислуга разного рода, или, как сейчас сказали бы, лица, работающие в сфере обслуживания. Ресторанные официанты и половые трактиров, горничные и лакеи, няньки, дворники, кучера, им же в тогдашней России не было числа – в буквальном смысле, поскольку статистика такого рода практически отсутствовала. Но вот в Петербурге на 1900 г. числилось домашней прислуги, в основном женщин, – 100 тыс. человек! В Лондоне в конце XIX в. из каждой тысячи женщин состояло в качестве домашней прислуги 42, а в Петербурге – в 4,5 раза больше; на тысячу петербуржцев-мужчин к домовой и домашней прислуге принадлежало 59 человек, а в Лондоне – 7. Вот что значила привычка к разного рода «послугам» в стране, недавно расставшейся с крепостным правом.