Там, за зорями - Оксана Хващевская

жить в подобных условиях, но куда более странным и страшным было другое: им нравилось так жить. Да, зимой было туговато, а в остальном все было просто замечательно…

— Как вы поживаете? — спросила девушка, нарушая тем самым неловкое молчание.

— Да нормально, Златуль, — затараторила Алка. — Вот зиму пережили, и слава богу! И веселей как-то стало… Люди приезжают в деревню, и заработки уже появились. Зимой-то нам, конечно, туго было. Но опять же, вот ты не давала нам пропасть да бабушки в деревне. Мы помогали им, чем могли, а они нам! Когда морозы сильные были, к Максимовне ходили. А так брали свою «Дружбу» и шли в ближайший соснник дрова пилить, да и тут вот у нас по соседству участок акациями зарастает, так мы и акации попилили! Они, знаешь, сколько тепла дают? В печи и есть готовили. Без электричества, конечно, муторно, но сейчас уже весна, рано светает, да и темнеет позже… А так… Ты ж знаешь, в деревне нам пропасть не дадут, а когда совсем есть нечего было, ходили на сажалку ловить карасей. Они там хоть и маленькие, но нам хватало…

— А… — открыл Лешка рот, собираясь что-то спросить но Полянская чуть заметно толкнула его в бок, опережая вопрос, который неизменно в такой ситуации задал бы любой здравомыслящий человек: «А почему бы вам, уважаемые Маськи, не устроиться на работу?» Лешка рот закрыл, решив промолчать, а они ничего и не заметили.

Толик, завалившись в угол, дремал. Периодически открывая глаза, он обводил присутствующих ничего не выражающим взглядом и снова закрывал их.

— Мы знаем, Златуль, ты переживаешь за всех в Горновке, но у нас, правда, все в порядке. Сегодня вот Пасха, работать нельзя, а завтра пойдем с Толиком к бабе Райке Голубихе, она попросила нас помочь ей с картошкой. Сегодня вот ходили, так она нас угостила, вот мы и расслабились маленько, а так, ты ведь нас знаешь, мы всем готовы помочь. И вам тоже, если надо. Когда будете сеять? К майским праздникам? Я маму видела твою вчера, так она говорила, еще пару недель будет здесь…

— Да я и не знаю, но наверное. Сейчас мама с теть Людой здесь главные, так что я не особенно вникаю в хозяйственные дела? Ну, ладно? Мы, наверное, пойдем уже!

Девушка поднялась, и Леша, который так и не произнес ни слова, последовал ее примеру. Кивнув Маськам, он вышел из дома, а Алка последовала за Златой. В темных низких сенцах она остановила ее, удержав за рукав.

— Это твой кавалер, Златуль? — понизив голос, спросила она. — Серьезный такой…

— Да это же Лешка Блотский, внук Тимофеевны, — попыталась объяснить девушка.

— Да знаю я его, конечно. Вы с ним красивая пара… — сказала она напоследок.

Не найдясь с ответом, Злата махнула им рукой и побежала догонять Блотского, который уже покинул двор. Не говоря ни слова, девушка просто взяла парня за руку, и они неторопливо пошли по дорожке вдоль заборов к началу деревни. Почему-то Леша выбрал это направление, а Злата спорить не стала, хоть до Маськов они собирались вернуться домой.

— Знаю, ты в шоке, — нарушила молчание девушка.

— И это еще мягко сказано. Я не представляю, как так можно жить! А куда смотрят власти? Почему их не заставляют работать? Ведь здесь есть поблизости совхоз, почему бы им не пойти туда?

— Ну, да, совхоз есть. И председатель, если бы захотела, действительно могла определить их туда на принудительные работы, но… Леш, а тебе не приходило в голову, что они, по сути, единственные, к кому в любое время дня и ночи одинокие старушки могут обратиться за помощью? Да, ко всем приезжают дети, да, есть я, но и мне самой зимой, когда сильно заметаю, нужна была помощь. А так я приезжала с работы, а у меня уже дорожки расчищены. Хорошо, у твоей бабушки есть дед да на том конце деревни дядь Витя, а больше мужчин нет. Дороги плохо чистят. Кому нужна эта глухая деревня, в которой стариков — раз, два и обчелся? Автобус, соответственно, не ходит. Да, пусть их нужда заставляла помогать бабулькам, но раз уж они по-другому жить не умеют и не хотят, старушкам от этого только польза. Уверена, если только председатель или участковый захотят их куда-нибудь определить, на их защиту встанет вся деревня и я в том числе!

— Злата, почему ты так все правильно поникнешь, знаешь, чувствуешь? — чувствуя себя немного виноватым, спросил Леша.

— Ну, возможно, не все так уж и правильно! Конечно, меня тоже поражает, как же так можно жить, они ведь еще не старые и если бы захотели… Но они не хотят, а прожив здесь год, я понимаю, пусть это и эгоистично, без них старушкам в деревне будет плохо, — попыталась объяснить девушка. — А куда мы идем? — спросила она, когда они оказались на краю деревни.

— А пойдем, посидим у сажалки.

— Пойдем, — с готовностью согласилась девушка.

К вечеру значительно потеплело, да и солнце, весь день робко проглядывающее из-за тяжелых низких облаков, наконец, единовластно завладело небом, посылая на землю косые предзакатные лучи. Влажная дымка поднималась от земли и плыла по полям и деревенским огородам. А там, у сажалки, лягушки уже затеяли концерт.

Пробраться к самой сажалке оказалось делом непростым. Посреди дороги разлилась большая лужа, но это их не остановило. Смеясь, как дети, они «обошли» ее по старым жердкам, коими был обнесен участок бабы Нины, и, подойдя к сажалке, уселись на пригорочек.

После зимы воды здесь значительно прибавилось. Бледное небо отражалось в чистой воде, а где-то там, на дне, яркими звездами дрожали прошлогодние листья…

Блотский предупредительно расстелил на траве свою куртку, и они сидели теперь, касаясь друг друга плечами. Глубоко втянув в себя воздух, наполненный ароматами пробуждающейся земли, Злата улыбнулась, закрыла глаза и прижалась щекой к Лешкиному плечу. Блотский, поколебавшись секунду, осторожно обнял ее за плечи и, коснувшись губами волос, вдохнул неповторимый аромат луговых цветов, исходящий от них.

Хорошо было так сидеть, молчать, наслаждаясь близким присутствием друг друга, слушать неугомонный хор лягушек в сажалке и вечерний концерт птиц в лесу. И ни о чем не говорить, не чувствуя при этом ни напряжения, ни неловкости. Казалось, они могли бы сидеть вот так до бесконечности. Беспрестанно бросая в воду веточки и камешки, они наблюдали, как расходятся круги по воде, путали одинокого карасика, заставляя его уходить на дно. Наблюдая за ним, они улыбались. То и дело Полянская поднимала к парню лицо, встречая взгляд