Белый фрегат - Наталия Осояну

– То, что я вижу, происходит прямо сейчас?

– Да, – ответила Мать.

– А ты не могла бы…

Он даже не успел договорить, как оказался внутри одного из росмерских фрегатов и почувствовал разум, который ими управлял. Разум не Феникса, но все-таки напоминающий огонь – яростный, отчаянный, неутомимый. Он был ему хорошо знаком.

«Ты молодец, Амари, – подумал Кристобаль, зная, что молодой магус его не услышит. – Удачи тебе, мой стойкий юнга».

В следующую секунду Мать перебросила его сознание в один из черных фрегатов, дав сполна почувствовать тот леденящий холод, который он вскользь ощутил в Кааме, оказавшись рядом с мертвым кораблем. Потом она погрузила его в другой черный фрегат, идущий к Росмеру в сопровождении еще сорока таких же кораблей, во главе с новым флагманом. Вскоре вновь прибывших должны были заметить с вершины одной из сторожевых башен.

Амари и его восемнадцать фрегатов были обречены, вместе со всем городом.

Не дожидаясь Матери, Кристобаль сам потянулся к разуму, который управлял жуткой эскадрой. Этот разум был остер и холоден словно нож. Сейчас он нацелился на Росмер, но желал заполучить весь мир без остатка. Он понятия

не имел, что уже погубил этот самый мир. Жажда власти ослепила его…

И внезапно, сгорая от гнева, Кристобаль испытал ощущения, схожие с теми, которыми его совсем недавно наделяла «Невеста ветра». Он вновь осознавал, где находится, хотя и не воспринимал собственное тело как нечто объемное. Он был частицей размером с острие иглы, но эта частица без труда воспринимала окружающий морской простор, чувствовала течения, глубины и даже ветра, причем намного отчетливее, чем раньше. И еще где-то поблизости… в глубинах… дремали существа, о чьем присутствии люди и магусы на борту черных фрегатов даже не догадывались.

Кристобаль нырнул, отыскал одно из этих существ и влетел прямиком ему в голову. Громадный кракен тотчас же очнулся и поплыл к поверхности, сердито взмахивая щупальцами. Его собрат чуть меньшего размера потянулся следом, как отражение в искаженном зеркале. Кристобаль навестил и его тусклый разум, распалил гнев и желание кого-нибудь разорвать на части – и совсем скоро строй черных фрегатов нарушился: два корабля посреди него столкнулись с морскими чудовищами.

Отрешившись от схватки, Кристобаль вновь сосредоточился на своих ощущениях, пытаясь обнаружить еще что-нибудь полезное – хотя бы новую парочку кракенов. Но других монстров в глубинах не нашлось. Зато сама вода делалась все более странной по мере того, как он напрягал свои новые чувства.

Она… перестала быть водой.

Его окружали неустанно движущиеся потоки частиц, причем он мог при желании рассмотреть каждую из них по отдельности, но быстро понял, что этого не следует делать, – чем сильнее он сосредоточивался на чем-то мелком, тем значительнее искажалось течение времени, и минута легко могла превратиться в час. А если… нырнуть в один из этих потоков? Поколебавшись, Кристобаль так и сделал, и сперва течение обожгло его ледяным холодом. Холод вернул воспоминания о телесности, с которыми нахлынула паника: он тонет! Он погибает! Пришлось собрать всю волю, чтобы внушить себе иное.

Он не магус, а бесконечно малая точка посреди океана.

Он не утонет, потому что не нуждается в воздухе.

Он, скорее всего, уже мертв.

Но это неважно.

Оставаясь частицей в потоке, Кристобаль продолжал воспринимать окружающую действительность – другие течения, рельеф и даже плотность, соленость и прочие качества воды, о которых раньше никогда не задумывался. Или это все-таки не вода? Он парадоксальным образом все хуже понимал эту среду, пусть и осваивался в ней все лучше.

А если попробовать вот так…

Он приказал потоку, вместе с которым перемещался, изменить направление, и тот подчинился без намека на сопротивление. Сразу четыре черных фрегата от внезапной резкой перемены течения оказались в бедственном положении: два столкнулись друг с другом, один лег на правый борт и не сумел подняться, еще один с трудом избегнул той же участи, но от усилий на нем лопнула добрая треть всех снастей.

Это, пожалуй, было куда полезнее кракенов.

Он взялся за дело всерьез, и второму Черному флоту пришлось несладко. Корабли сбивались с курса, задевали друг друга, теряли контроль над парусами. Точнее, не корабли, а люди и магусы на борту – ему приходилось постоянно напоминать самому себе, что эти фрегаты не живые. Возможно, оно и к лучшему, потому что живые существа, рожденные для жизни в воде, быстро просчитали бы его игру с течениями и нашли чем на нее ответить.

Разуму, который управлял Черным флотом, понадобилось чуть больше времени.

Кристобаль с первой секунды осознавал свою уязвимость: он мог изменять лишь одно течение за раз, а фрегатов было слишком много. В конце концов капитан-император тоже это понял – он ведь и сам обладал неким подобием всевидения, дарованным сетью ремор, пусть оно и не шло ни в какое сравнение с тем, что сейчас испытывал бывший капитан Фейра. В любом случае черные фрегаты рассеялись, их матросы стали иначе управлять парусами, и Черный флот, пусть даже изрядно потрепанный и потерявший треть от первоначального числа кораблей, продолжил путь к Росмеру.

Он переместился туда в мгновение ока, и увиденное его не обрадовало. Амари успел потопить шесть черных фрегатов, но потерял пять, и на палубе «Черной звезды» полыхало пламя. Хуже всего, однако, было другое: в Росмерской гавани из воды выбирались сразу четыре пожирателя, и первый уже крушил щупальцами причалы.

Кристобаль попытался проникнуть в разум одной из тварей, но его тут же отбросило – он как будто с размаху налетел на каменную стену, и опять вернулось ощущение телесности вместе с болью.

«Нет, – сказала Мать. – Это было бы слишком просто».

Он отступил, подавляя панику и лихорадочно размышляя, а потом в приступе вдохновения превратил один из потоков в петлю, которой захлестнул тело ближайшего пожирателя. Тварь задергалась, но не двинулась с места: ей только и осталось, что трепыхаться, размахивая многочисленными щупальцами. Когда она попыталась изменить собственное тело, сделаться у́же и длиннее, петля затянулась. Ловушка держала крепко.

Кристобаль представил себе, что поток – это и впрямь веревка, которую можно к чему-нибудь привязать. К примеру, к подводным рифам у входа в гавань. Задумка сработала, и он почувствовал, как освободился от воображаемой веревки почти целиком, что дало возможность применить тот же самый трюк ко второму пожирателю, пока еще не добравшемуся до суши. Но схватить третьего он не успел и уже никак не мог до него дотянуться, а сразу два каната из воды отнимали слишком много сил. К тому же они не перестали быть течениями, и противоестественным образом движущиеся потоки взбаламутили гавань и окрестности, зацепив несколько фрегатов Амари. Да и остальные его корабли, чуткие и живые, поняли, что происходит нечто странное. И это их испугало.