Ледяная колыбель - Джим Чайковски

погрузилась в свои собственные усвоенные воспоминания и оживила их, вернув к жизни те столетия, когда рааш’ке жили в гармонии с жителями Приюта. Добавила этот хор к своему сиянию, наполнив его тысячами воспоминаний о поколениях, разделяющих это неописуемое чувство.

Расширила этот ореол, превратив прошлое в золотой свет.

«Вспомните…»

Большинство этих рааш’ке были слишком молоды, чтобы жить в то время, – в отличие от этих семи гигантов. Они знали время, когда в Приюте царила гармония. Где-то в тени общего разума орды эта память, этот блеск ее все еще существовали.

Словно ощутив опасность возрождения давно забытого прошлого, туча заклубилась вихрями. Семь теней взбивали воздух, удерживаясь в небе. Меньших рааш’ке разбросало по сторонам.

«Вы должны вспомнить…»

Это было не требование, а лишь надежда.

Застывшая в мертвой точке ситуация сохранялась еще несколько мгновений. Измученная и опустошенная, Никс почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, и повисла на шее у Баашалийи. Затем теплая рука коснулась ее плеча, огонь прожег ее кожу насквозь.

«Даал…»

Пальцы из холодной бронзы сомкнулись на другом ее плече.

«Шийя…»

Даал влил в нее свое последнее пламя, позволив ее напеву засиять ярче. С этой энергией пришел поток дополнительных воспоминаний от ошкапиров – многих тысяч, которые в памяти Никс уже потускнели, но которые Даал все еще сохранил. Она и их тоже вложила в это сияние, превратив прошлое в ловушку, из которой нет выхода.

«Вы вспомните!»

На этот раз в этих словах прозвучали повелительные нотки.

Шийя, стоящая с другой стороны от Никс, добавила свой голос, легко подстроившись к ней. Как и прежде, они разожгли ее напев до уровня бури и пока что держали запертым, позволяя ему перерасти в мощный прилив, до поры до времени запертый за стенами плотины. Только на этот раз эта плотина была не слишком высокой. Их цель была прямо здесь, повсюду вокруг них. До сих пор и черная туча, и эти гигантские крылья обходили стороной угрозу этих сияющих воспоминаний, словно остерегаясь их.

И все же Никс чувствовала, что этот ступор продлится недолго. В тенях перед ней таился очаг всей это заразы, окутанный непроницаемой тьмой.

«Тот паук…»

Из этого своего укрытия он неистово щелкал хлыстами изумрудного огня и пронзал тучу остриями зазубренных копий, требуя, чтобы она сокрушила тех, кто осмелился встать у него на пути.

И в этот момент Никс распознала это зло – эту силу, наводящую порчу.

Она перенеслась на шесть месяцев назад – в тот момент, когда стояла на коленях на вершине Саванов. Исповедник Витхаас держал в руках маленькую металлическую коробочку, которая искрилась тем же зловещим огнем, нацеленным к медным иглам, вбитым в головы двух любимых братьев Никс, Аблена и Бастана.

Злобная сила, повелевающая сейчас рааш’ке, была почти тем же самым – только Никс чувствовала, что этот паук располагается где-то гораздо дальше.

У нее больше не было времени для дальнейших размышлений об этом. Мощный золотой прилив больше нельзя было сдерживать. Она открыла рот и прорвала плотину внутри себя одним-единственным словом.

Вспомните!

На сей раз это была не просьба, а требование.

Золотой ореол, окружавший ее, превратился в солнце, выстрелившее ввысь во всех направлениях. Лучи его вонзились прямо в тучу и семерых крылатых великанов. Древняя тьма рассеялась было на несколько мгновений – но быстро сгустилась, пытаясь задушить этот огонь, стереть прошлое.

И все же несколько лучей этого нового солнца пробились сквозь тени, достигли крошечных ярких искорок, скрывающихся в туче. И одним прикосновением зажгли то, что таилось в ней давным-давно, но было почти забыто, – память о гармонии, когда двое жили как одно целое, когда сердца бились в унисон.

И эти яркие искорки моментально вспыхнули, затмив даже ее солнце.

Никс ахнула.

Вокруг нее разразилась буря.

И когда это произошло, она наконец-то мельком увидела того паука.

Бронзовая фигура его стояла под хрустальным сводом, опутанная паутиной медных трубок, стеклянных сосудов и бурлящих резервуаров с золотым эликсиром. Злобный зеленый огонь шипел и искрился на этой блестящей паутине, отражаясь от бронзы паука ядовитым блеском.

Фигура явно была мужской, но в ней не было ничего от величественности форм Шийи. Чертами лица она напоминала жабу, а бронза походила на расплавленный шлак, словно отрицая любую общность хоть с чем-либо человеческим.

Глаза фигуры пристально смотрели на нее. Лютая ненависть и враждебность, горящие в них, заставили ее отступить на шаг. Затем этот пристальный взгляд переместился влево от Никс – туда, где стояла Шийя, положив свою бронзовую руку ей на плечо.

Паук отпрянул, глаза его потрясенно вспыхнули. Он прошипел лишь одно слово, долетевшее до них с огромного расстояния:

«Ос-сь…»

Бронзовая рука скользнула по паутине, гася изумрудный огонь – снимая его как нагар со свечи. Никс ощутила неотвратимость этого поступка. Паук был в ужасе от Шийи – покинул поле боя, слишком напуганный, чтобы когда-либо вернуться, узнав, что у Приюта появился новый бронзовый страж.

Вид на хрустальный свод исчез.

Тем не менее, прежде чем связь оборвалась, Никс ощутила куда бо́льшую угрозу. Она не была высказана, но такое впечатление было передано в миг кратковременного слияния обуздывающего напева и зеленой порчи. У паука все-таки был способ помешать им – нечто такое, что пугало даже его самого. Однако вид Шийи выжег у него подобные стремления, оставив лишь необходимость. Он не смел колебаться.

Когда видение исчезло, Никс осталась с чувством безотлагательности.

И чувство это нельзя было отринуть.

«Время на исходе».

* * *

– Что происходит? – спросил Джейс.

Паника в его голосе вернула Никс к валуну, в настоящее. Отбросив в сторону ужас и чуждость только что увиденного, она устремила свой взгляд вовне себя – как глазами, так и своими обуздывающими чувствами.

Темная туча утихла, но теперь, лишенная этой изумрудной власти, клубилась все беспорядочней и хаотичней. Больше не привязанный к своей темной сердцевине, объединенный разум орды истрепался, разрывая себя на части. Его самоощущение затерялось между сияющим золотым прошлым и последовавшими за ним темными и дикими веками.

Семь гигантов бились и корчились в воздухе, словно сгорая в этой буре. Другие рааш’ке в панике бросились врассыпную. Один огромный зверь судорожно взмахнул своими огромными крыльями и выгнул шею, испустив крик боли, вины и ужаса – осознав все страдания, причиненные рааш’ке. Не в силах удержать в себе столько горя, он закувыркался в воздухе, рухнул в бурлящее озеро и был сметен вниз, в темную воронку водоворота.

– Помоги им! – взмолился Даал.

Никс в растерянности сглотнула. Баашалийя весь дрожал при виде опустошения и паники, бушевавших над ним.

Даал придвинулся к ней вплотную:

– Они остались без руля и растерялись. Я это чувствую. Им грозит безумие.

Никс кивнула:

– Им нужен новый якорь.

Посмотрела вверх, зная, что должна сделать.

«Я должна стать их новым пауком».

По крайней мере, на данный момент.

Она повернулась к Даалу и Шийе:

– Мне понадобится абсолютно всё.

Даал протянул ей руку, Шийя сделала то же самое. Никс взяла обе.

– Нам нужно создать маяк из чистого обуздывающего напева, – сказала она. – Достаточно сильный, чтобы собрать разрозненную стаю и ее раздробленный разум воедино, заякорить их до тех пор, пока они снова не смогут найти свой центр.

Даал сжал ее руку:

– Возьми все, что тебе нужно.

Никс кивнула и втянула в себя его огонь. Она знала, что если возьмет слишком много, это убьет его, а у него оставалось уже совсем чуть-чуть. Он все еще был слаб, его пламя скорее тлело, чем пылало.

Когда они слились воедино, Никс позволила Даалу увидеть свой страх и грозящую ему опасность. Он пристально смотрел ей в глаза, и его слова безмолвно проникли в нее.

«Забирай всё без остатка».

Она знала, что другого выбора нет. Никс полностью раскрылась, больше не отрицая существование бездонного колодца у себя внутри. Она использовала ненасытный голод этого колодца, чтобы вытянуть из Даала все, что у него еще оставалось.

Он вскрикнул.

Когда они оба слились