Мои калифорнийские ночи - Анна Джолос

Вот же засранец! Мне даже нечего на это ответить…

И я пью. Один стакан, второй… В общем, к тому моменту, как Брукс достаёт торт из холодильника, я чувствую себя на порядок лучше. Он берёт в руки нож, и я слишком резко вскакиваю на ноги, тут же хватаясь за бок.

— Подожди, а свечки?

— Чего? — надменно фыркает он. — Мне что десять лет, Смит?

— Ну нет, Брукс, это — не дело, — громыхая дверцами говорю я. — Где-то я видела… А вот!

Радостно хватаю упаковку пёстрых свечей.

— Да ты издеваешься… — насмешливо тянет он, наблюдая за тем, как я с завидным энтузиазмом втыкаю свечки в торт одну за другой. Они, надо сказать, до нелепого смешные, отлитые в форме тощих человечков. — Жесть…

— Так, мистер крутой, я сейчас подожгу, а ты выключи большой свет, — командую я, ощущая какой-то поистине детский восторг. Может, оттого, что ненавижу свой собственный день рождения, а тут выдалась возможность сделать этот день ярче для кого-то другого. Для него…

— Смит, что за бред происходит? — хмурится он.

— Не нуди, Брукс. Тебе двадцать! Такое бывает раз в жизни! — сама бегу выключить свет, и едва не падаю носом вниз, споткнувшись об Акселя.

— Под ноги смотри, бестолковая, — как-то совсем беззлобно произносит Рид, вовремя поймав меня, чтобы не растянулась на плитке.

— Всё, стою, — говорю я, намекая на то, что можно меня отпускать. Потому что пульс мгновенно учащается, а глаза помимо воли фокусируются на его красиво очерченных губах.

Разжимает пальцы, и я, смущённо опустив глаза, всё-таки добираюсь до выключателя. Возвращаюсь, становлюсь напротив него и замираю.

— Ну вот. Давай, загадывай желание и задувай свечи, — поторапливаю его я.

— Какая несусветная чушь…

— До чего же ты ворчливый, словно тебе семьдесят четыре, ты хотя бы иногда можешь не быть…

Не успеваю закончить, потому что огоньки, на секунду вспыхивают ярче и почти одновременно гаснут.

Какое счастье, что здесь темно! Потому что в этот самый момент я не могу сдержать глупую улыбку, играющую на моих губах…

Дженнифер

Торт получился отменный. Лёгкий, воздушный и невероятно вкусный. Наслаждаться им вдвойне приятнее, сидя здесь наверху. Рид заявил, что нужно подняться на крышу, дабы не пропустить рассвет, который, к слову, подкрался совершенно незаметно.

Слушая ночную тишину, я думаю о том, сколько всего хочу спросить у него: о чём мечтает, что планирует, и почему так меня возненавидел… Но как обычно, ни один из вопросов так и не слетает с моих губ. Потому что я очень боюсь разрушить тот хрупкий мир, что возник между нами с недавних пор.

Он закидывает руку за голову и смотрит на тонкую полоску светлеющего неба. Я сижу рядом и не могу отвести взгляд от его профиля. Какие же у него длинные ресницы!

— Я рылась в твоей коробке, — зачем-то говорю ему я.

— Какой ещё коробке, Смит? — поворачивает голову.

— Ну, с твоими сокровищами, — смущённо признаюсь я. — Диски, карточки, фотографии.

Он усмехается, вскидывая бровь.

Ловлю себя на том, что мне нравится то, как он делает это. Как-то очень по-особенному…

— Вечно ты всюду суёшь свой нос, Смит…

— Случайно вышло.

— Ну разумеется, — не верит он.

Наступает неловкая пауза, во время которой я размышляю о том, насколько он разозлится, если я не смогу остановить поток своих хмельных откровений.

— Мне приглянулась твоя фотография в костюме звездочёта, — смело заявляю я, наблюдая за его реакцией.

— Не было у меня такого…

— Ещё как был! — глупо хихикаю, хотя меня всегда бесили эти девчачьи ужимки. — Стоя у ёлки, ты в своих маленьких ручонках сжимал видеокассету с шоу Дэвида Копперифильда.

На его лице мелькает едва заметная улыбка.

— И та, где ты сидишь в пожарной машине. С симпатичной девочкой в розовом сарафане.

— Ты их все пересмотрела что ли? — прищуривается, и мне становится стыдно.

— Не то чтобы все… Так, полистала альбом, — оправдываюсь я, покашливая и пожимаю плечами.

Он ухмыляется, а потом вдруг становится серьёзным.

— И что ещё интересного удалось выяснить?

Не нравится мне этот взгляд. Словно он итак всё знает, но хочет, чтобы я непременно это озвучила.

— Да ничего особенного, — запинаясь, отвечаю я. — Ты был довольно милым и улыбчивым, что показалось странным. Ведь это не вяжется с образом мрачного грубияна Брукса, которого я знаю… Любил бейсбол, бокс, слушал Prodigy. У тебя всегда было много друзей. Скорее всего ты мечтал стать полицейским и жениться на Меган Фокс или Джессике Альбе.

Рид начинает хохотать, а потом с трудом успокоившись, снова прикладывает к губам бутылку. Я же в этот момент проклинаю эту самую бутылку и свой длинный язык. Потому что сначала говорю и лишь потом думаю.

— Целое портфолио собрала. На черта тебе это понадобилось? — подозрительно косится в мою сторону, и я, отчаянно краснею.

— Интереса ради…

— Я надеюсь, ты не трогала телефон? — буравит меня злым взглядом и снова пьёт.

О да! Он прекрасно осведомлён о содержимом той коробки.

— Что? — прикидываюсь дурой, чувствуя, как бешено стучит сердце.

— Смит, — слегка наклоняет голову.

Вот же засада! Я ставлю пустую тарелку и вздыхаю, почёсывая гипс. Прикидываю, скинет ли он меня с крыши сразу, или сперва придушит прямо здесь.

— Смит… — настойчиво требует ответа.

— Ладно. Да, я слушала, извини, — признаюсь и боюсь посмотреть на него, — Мне не стоило этого делать.

Мы оба прекрасно понимаем, что речь идёт о голосовых сообщениях Ванессы.

— Не стоило, — сухо подчёркивает он.

— Прости, Брукс… Не удержалась. В телефоне не было ничего кроме…

— Утолила жажду любопытства? — холодно спрашивает он, чиркая зажигалкой. По его тону понимаю, что хорошее настроение на сегодня закончилось.

— Гораздо позднее. Когда узнала о том, что случилось, — тихо произношу я. — И…

— О том, что там случилось, знаю только я и она, — зло перебивает он. — То, что говорят, не всегда стоит принимать за правду.

— Я знаю.

— Ни черта ты не знаешь! — взрывается он.

— Я услышала главное. Ты не виноват в том, что сестра Исайи оказалась в инвалидной коляске, — блефую я, ощущая, как нарастает напряжение.

— Не виноват? — он качает головой и запускает пальцы в густые волосы.