Наследник из Калькутты - Роберт Александрович Штильмарк

Капитан и его помощник открыли стрельбу, но большая волна подняла разбитую шхуну с рифа и потащила прямо на скалы берега. Негры, выбравшие для бегства другое направление, удалялись вдоль берега, и корпус судна скрыл их из поля зрения Бернардито.

Теперь все его внимание сосредоточилось на гибнущем корабле. Нос шхуны задрался и ударился о гряду камней перед мысом. Следующий огромный вал накрыл собою судно целиком. Затем вынырнули поваленные мачты, увитые снастями. Новый удар волны с огромной силой перекинул разбитый корабль через гряду на каменистый берег. Шхуна завалилась на борт, обнажив днище, пена клочьями свисала с темного корпуса, словно с боков загнанного оленя. Набегающие волны довершали разрушение корпуса. Вдалеке на миг мелькнули головы шести плывущих негров, потом уступ мыса скрыл их окончательно. Белых пловцов, мужчину и женщину, Бернардито тоже потерял; они, по‑видимому, уже достигли пролива.

Из‑под взломанной палубы корабля показались десятки черных кудрявых голов. Люди выбирались из трюмов, заливаемых водой. Капитан избивал кого‑то рукояткою пистолета. Рыжебородый человек, балансируя на обломках палубы, размахивал хлыстом. Десятка три белых матросов, успевших оправиться от перенесенного страха смерти, выгоняли негров на узенькую полоску прибрежных камней… По‑видимому, разбитая шхуна принадлежала работорговцам.

Старый корсар, удерживая собаку за ошейник, бегом пустился к берегу пролива. Выглянув из‑за скалы, он увидел близко перед собою бугристые, сердитые волны. Они врывались в пролив, переполняли горловину, вздымались до середины береговых утесов и заливали расселины, оставляя пену на ветвях кустарника. Пловцы достигли уже середины пролива; здесь течение стихало, волна была меньше, но женщина уже ослабевала. Чернобородый поддерживал ей голову над водой.

— Карнеро, принеси! — крикнул Бернардито и отпустил ошейник.

Остроухий бросился в воду, а сам корсар, положив на камень штуцер, плащ и куртку, вышел из‑за скалы и стал показывать чернобородому пловцу направление к ближайшей удобной площадке.

Женщина ухватилась рукой за ошейник, и Карнеро уже плыл обратно, увлекая ее за собою. Чернобородый пловец все более отставал от сильного животного. Рука пловца была окровавлена; он тяжело дышал и, ныряя, долго не показывался из воды. Бернардито вошел по пояс в воду, подхватил полубесчувственную женщину, вынес ее на берег и уложил на своем плаще. Собака, отряхиваясь, взвизгивала и порывалась назад, ко второму пловцу, но не шла в воду: справа, со стороны отмели, среди мелкой волны, показалась длинная голова крокодила. Приближался он довольно медленно, очевидно полагая, что добыча не может ускользнуть.

Пловец исчез под водой. Бернардито взял в зубы нож и нырнул. Тогда следом за хозяином кинулся в волны и Карнеро. В зеленоватой подводной мгле Бернардито заметил расплывчатое коричнево-белое пятно. Он схватил человека за волосы и с силой вытащил на поверхность. Вместе с Карнеро они преодолели последний десяток ярдов до берега и подтянули человека к полоске гальки между скалами. Горько разочарованному крокодилу Бернардито погрозил с берега штуцером.

У спасенного пловца вылилось немного воды изо рта, и он задышал глубоко и неровно. Повиснув на плече корсара и поминутно спотыкаясь, человек сделал несколько шагов вверх по тропе и уже осмысленно взглянул на своего провожатого.

— Отдохните и помогите женщине, — сказал ему Бернардито по‑английски. — Карнеро, лежать! Ожидайте меня здесь и не трогайтесь с места, если не хотите попасть на глаза своему капитану.

Оставив собаку около спасенных, Бернардито снова поднялся на вершину. Разбитая шхуна находилась в прежнем состоянии. Все прибрежные камни были усеяны чернокожими. Матросы уже распоряжались выгрузкой на камни каких‑то тюков и ящиков. Второе судно едва темнело сквозь мглистую дымку.

Капитан этого корабля, видя, что якоря не удержат напора стихий, решился на смелый маневр. Грязное полотно кливера всползло над бушпритом и затрепетало в штормовом вихре. Другой парус до половины развернулся на марсовых реях. Кабестан завертелся, носовые якоря пошли вверх, и, нацелившись на пролив, судно двинулось вперед, волоча за собой по твердому грунту кормовые якоря. Когда до горловины пролива осталось полтора кабельтовых, цепи якорей лопнули. Волны вокруг корабля бесились, грозя размозжить его о камни.

Толстый моряк в капитанском мундире махнул рукой с мостика. Матросы, сгрудившиеся на носу, опрокинули по обе стороны форштевня несколько бочек растопленного жира.

Маслянистая жидкость разлилась по бурной воде, и яростные волны вокруг корабля на мгновение стихли. Перед шхуной открылась горловина пролива с успокоившейся, чуть бугристой и рябой от дождя поверхностью. Корабль в секунды преодолел расстояние до горловины.

Шквал ветра врывался в нее, словно в узкую трубу. Он сорвал паруса и погнал шхуну с быстротою стрелы. Если бы пролив был прямым, корабль благополучно влетел бы в защищенную бухту, но узкий рукав изгибался влево, и маневр поворота не вполне удался.

Послышался треск, корму с белой надписью «Глория» занесло на камни, руль шхуны разлетелся в щепы. Ударом снесло грот-мачту, проломило обшивку над ватерлинией. По инерции «Глория» сорвалась с камней и, благополучно миновав край песчаной отмели, достигла бухты. Шхуна не потеряла плавучести, днище ее уцелело. Мелкая волна в бухте, похожая на речную, заплескалась у изуродованных бортов.

«У этой „Глории“ добрый капитан и недурная команда, — рассуждал Бернардито. — „Порт Бультон“! Значит, оба судна следуют вместе… Потеряли два якоря, мачту, руль и получили дырку в корме. Отделались недорого! Бросили якорь… Пора убираться отсюда. Они начнут рыскать по острову и найдут хижину!»

Бернардито не застал спасенных на прежнем месте. Когда «Глория» показалась в проливе, чернобородый мужчина оттащил женщину подальше от берега и укрылся за камнями. Собака настороженно следила за чужими людьми и угрожающе рычала, когда они двигались.

— Хватит ли у вас сил, чтобы очень быстро пойти следом за мною по лесным тропам? — спросил островитянин.

Женщина первой поднялась на ноги. Мокрый костюм ее был необычен и не имел ничего общего с дамским нарядом европейского покроя, но лицом она походила на француженку или итальянку. На Бернардито она посмотрела пристально, и такое сильное волнение отразилось в ее лице, что старый корсар испытал некоторое смущение. Однако положение было слишком критическим, чтобы задерживаться хоть на минуту. Женщина помогла своему спутнику встать на ноги. Его раненая рука была уже перевязана обрывком влажной туники.

Теперь Бернардито разобрал, что перед ним — совсем молодой человек, едва ли достигший двадцати лет. Черная борода и давно не бритые щеки придавали ему более зрелый вид. Незнакомке на вид было лет тридцать. На ее лице, красивом и тонком, легко читались следы лишений.

Бернардито быстро повел незнакомцев через лесную чащу. Они с трудом продирались сквозь колючие кустарники. Буря качала деревья, обдавая путников холодными брызгами. Свой старый плащ Бернардито отдал женщине, и шипы изорвали его куртку