Паутина удачи - Оксана Демченко

– Теперь отдыхай, – разрешил Рони. – Здесь я сам, в лесу я помню все.

– Шоколад согрею, – мечтательно вздохнул Бризов. И добавил с усмешкой, втирая жир в кожу щек: – Двойную порцию. И если ты, посредственный инженер, в качестве хорошего гонщика не обеспечишь нам хоть пятьсот метров отрыва при обратном проезде трибун, мы до финиша не дотянем. Маг у нас скиснет. Это точно.

– Он у нас выносливый, – понадеялся Рони. И задумчиво сказал: – Надо дорабатывать развесовку. Карл советовал еще облегчить передок, но я не решился… Клюем носом, да?

– Зарываемся всей мордой, как перепуганный страус, так точнее. Но пока что нанесенные мною магические метки оценки прочности подвески все до единой целы.

Изломанные поваленные стволы плясали и выворачивались из-под колес. Подвеска натужно скрипела, едва справляясь с перепадами уровня. Движение замедлилось до темпа черепашьего бега, как и предсказывал желчный англ-трассер… Впереди мелькнуло, на миг засветило глаза бликом очередное смотровое зеркало. Состоящий при нем третьекурсник махнул Бризову как старому знакомому. Молча махнул: любое общение с экипажем запрещено, если не требуется экстренная врачебная или техническая помощь. Бризов махнул в ответ, но не магу, а прямо в зеркало, Беренике. Наверняка ведь смотрит. Фредди обещала с Марка Юнца спустить три шкуры, если не обеспечит зеркалом дом фон Гессов. А Ленка добавила, что борща ректор не получит, даже выжив в запасной четвертой шкуре и управляя самой великой удачей мира.

Береника помахала Бризову в ответ. Торгай уже проверил баранину, пообещал, что будет готова через полчаса. Взялся накрывать на стол по своему обычаю, крошить добытую из свежатника зелень, шпарить кипятком лук, перчить и присаливать. Движения охранника выглядели как в театре – точными и совершенными. Екатерина Федоровна порой вздыхала и шептала «браво». Баронесса закончила кормить маленькую Полину, уложила в люльку.

– Чудо ребенок, – улыбнулась она, занимая место за столом. – Кушает, спит и улыбается. Не капризничает, не плачет. Люба, у вас есть семья? Это я к тому, что вы здесь надолго, пожалуй. Можно и их перевезти.

– Никого у меня нет, – тихо отозвалась сиделка.

В ее голосе прозвучало нечто предупредившее возникновение новых вопросов, явно болезненных для женщины и заведомо обреченных остаться без ответа. Люба встала, поправила рупор, развернув его в сторону стола, чтобы голоса магов-комментаторов звучали более внятно. Как раз обсуждали вполне интересную тему, насколько обычный гоночный автомобиль уместно смотрится на трассе, когда в экипаже появляется маг. Два инженера, аттиец и франконец, ругались через переводчиков, расхваливая каждый свои идеи, отстаивая их уникальность. И дружно обзывали «Тачку Л» неумелой самоделкой юного наивного энтузиаста-одиночки. Звучало не очень убедительно: указанная самоделка в очередной раз значилась лидером заезда. Но специалисты с искренней надеждой твердили друг другу, что она скоро сойдет с трассы. Конструкция не слишком удачная, надежность наверняка низкая.

Когда Торгай извлек баранину из печи и по кухне поплыл восхитительный запах печеного мяса со специями, инженеров наконец-то прогнали из информационного шатра. Можно было разобрать, прислушавшись, как Мари строго отчитывает обоих, а заодно и их переводчиков, за нудность и предвзятость беседы.

Теперь вещал англ-трассер, он говорил по-ликрейски сам, хотя и медленно, с ошибками. Не жалел никого и не имел симпатий, поскольку домой не собирался, а обид после травмы и ухода из гонок успел за пять лет забвения накопить на всех и каждого. Начал с франконцев, которым добрые ликрейцы дали и магов, и даже гусиный жир для их нежной кожи. А они, неблагодарные, охаивают единственный местный экипаж в «золотом» заезде. Хотя дома, на правах хозяев соревнований, без зазрения совести выпускали по пять своих машин против трех дозволенных правилами от одной страны. Следом узнали правду о себе и англы, семь лет назад упустившие лидерство по проектированию двигателей настолько, что у них и украсть-то уже нечего…

Главного трассера порой перебивали, излагая сводки. Пока что «Тачка Л» держалась впереди, но ее преимущество на длинном прямом скоростном участке таяло. Впрочем, все ближе были столичные улочки и площади, требующие иных навыков и заведомо выгодные для Рони – местного жителя, знакомого и с зимой, и с городом.

После длинного обеда Береника во второй раз за день ушла гулять с малышкой, используя очередной перерыв у магов-информаторов.

Последние два часа гонки все обитатели дома смотрели в зеркало неотрывно. Сперва великолепный белый автомобиль арьянцев вынужденно отстал, поскольку менял покрышку. Потом «Тачка Л» угодила в городе в большой затор из пяти машин и утратила лидерство. Почти тогда же у мага из Аттики от переутомления носом пошла кровь и экипаж решением судейской коллегии совсем уже сняли с соревнований… Но южане пришли в крайнее отчаяние, и для них было сделано исключение. Маг экипажа франконцев, сошедшего по причине поломки двигателя, был временно зачислен в команду Аттики. На призовые места после суеты, пусть самой спешной, с улаживанием формальностей и доставкой мага, рассчитывать не приходилось. Зато стало возможно закончить гонку – что неплохо для престижа…

На участке, видимом с трибун стартового поля, «Тачка Л» была четвертой, на заднем бампере у нее висели арьянцы, а впереди была последняя петля по лесу и короткая финишная прямая. По мнению Береники, Лешка Бризов выглядел немногим лучше снятого с гонок мага из Аттики, да и Рони устал: ему пришлось помогать вручную растаскивать машины в городе и затем наспех править смятое переднее крыло.

Машины одна за другой ныряли под полог серого, предвечернего леса, растворялись в поземке, доведенной слишком старательными магами до густоты настоящей метели… Из рупора голос Мари с огорчением подтвердил очевидное: просмотр событий на трассе невозможен. И маги перенастроили зеркала для показа экипажей «серебряного» заезда, увязнувшего всей своей массой в скользких переулках вечернего города.

Лена возмущенно фыркнула и взялась месить тесто для пирогов. Так, ей казалось, проще успокоиться. Когда из рупора сообщали, например, что лучший экипаж франконцев накрепко увяз в болоте, баронесса одобрительно похлопывала тесто. Услышав же про лидерство арьянцев, возмущенно мяла его кулаками.

– Люба, а почему наша Надя так странно разговаривает? – осторожно спросила Береника. – Как маленькая. Ей ведь лет девять, а то и десять.

– Ты была не лучше, – нехотя призналась Лена, не дав сиделке начать пояснения. – Совсем младенцем выглядела по уму, но потом быстро повзрослела.

– Именно так, – согласилась Люба. Тяжело и нехотя добавила: – Маги старались ее уничтожить и преуспели во многом, даже чересчур, пожалуй. Надя утратила себя настолько, что не могла сопротивляться. Между тем ее требовалось не просто уничтожить. В момент гибели должна была сохраняться фальшивая, призрачная возможность спасения. Тогда смерть стала бы не просто концом жизни, но и полным разрушением отпущенного ей дара птицы удачи. Мне представляется, что в случае с Надей последним живым еще огоньком потухшего очага удачи был Рома. Не зря его оставили умирать с ней вместе, тем странно связав две судьбы.