Прибалтийский плацдарм (1939-1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря - Михаил Мельтюхов

На основе этих материалов вернувшийся из поездки в прибалтийские гарнизоны заместитель наркома обороны командарм 2-го ранга А.Д. Локтионов представил наркому обороны доклад о результатах проверки войск 16-го ОСК, который 2 июня 1940 г. был маршалом С.К. Тимошенко лично доложен И.В. Сталину и В.М. Молотову. В докладе отмечалось, что о низком политико-моральном состоянии во вспомогательных частях 16-го ОСК свидетельствует дезертирство Бутаева (336-й стрелковый полк), похищения агентурой иностранной разведки Писарева, Шутова (29-й автотранспортный батальон) и Шмавгонца (44-я саперная рота), а также самовольные отлучки, пьянки и связи с литовскими женщинами. Так же указывалось, что 27 мая застрелился лейтенант Исаев, неоднократно совершавший самовольные отлучки, участвовавший в пьянках и заразившийся венерическим заболеванием. Нарком предлагал снять с должности ряд командиров – 29 назначить с понижением, а 10 уволить из РККА и наложить дисциплинарные взыскания на других командиров 2-й танковой бригады, 5-й стрелковой дивизии и 16-го ОСК[1012]. Видимо, не последнюю роль в ослаблении воинской дисциплины в дислоцированных в Литве частях РККА сыграло, как отмечалось в направленном Локтионову 29 мая заместителем начальника Особого отдела ГУГБ НКВД майором госбезопасности Н.А. Осетровым спецсообщении № 4/28802/сс, то, что военнослужащие узнали о предстоящей смене личного состава частей. Только за период с 10 по 20 мая в частях 16-го ОСК было выявлено 13 человек, которые высказывали намерение остаться в Литве, все они были откомандированы в СССР[1013].

Помимо вышеприведенных дисциплинарных нарушений, в частях 16-го ОСК имели место и другие самовольные отлучки. Например, 5 января 1940 г. младший лейтенант 336-го стрелкового полка 5-й стрелковой дивизии П.Я. Гришин, находясь в самовольной отлучке в Вильно, напился пьяным, оказался с неизвестной женщиной в номере гостиницы, где тяжело ее ранил выстрелом из пистолета, за что был предан суду Военного трибунала[1014]. Начальник продовольственного снабжения 641-го автобатальона техник-интендант 1-го ранга Мармылев Мефодий Ермолаевич с 5 по 8 февраля 1940 г. находился в самовольной отлучке на территории Литвы и пьянствовал[1015]. «15 февраля с.г. дезертировали из расположения части красноармейцы 3-й роты Кузьмадемьянов и Щукин. Дезертирство совершено при следующих обстоятельствах: указанные красноармейцы были прикомандированы к штабу дивизии и работали в столовой комначсостава. После того, как были замечены в воровстве в столовой и личных вещей у начсостава, они с работы были сняты и прокуратурой было возбуждено уголовное дело. 15 февраля Кузьмадемьянов и Щукин были откомандированы обратно в 190-й с[трелковый] п[олк], но так как приказа об откомандировании не было, в полку их не приняли и указанные красноармейцы до 3 марта неизвестно где находились и вспомнили о них лишь после того, когда красноармейцы, видевшие Кузьмадемьянова и Щукина в м. Алитус, доложили об этом. 3-го марта Кузьмадемьянов и Щукин допрашивались прокуратурой, после чего сбежали из расположения части и явились только 5 марта, после чего были арестованы. Дело передано в прокуратуру для отдачи под суд»[1016]. 11–12 мая красноармеец 336-го стрелкового полка 5-й стрелковой дивизии Хабибулин скрывался на хуторе в 9 км от военного городка и пьянствовал с хозяином. В пьяном виде пытался оказать сопротивление пришедшим за ним сотрудникам Особого отдела[1017].

Но были и еще более экзотические случаи. Так, например, в ночь на 31 мая 1940 г. в Вильнюсе был задержан Петр Демьянович Брыкин (1916 года рождения, уроженец хутора Рогатов, Устлабинского района, Краснодарского края, беспартийный, холостой, родные – мать, 4 сестры и брат, все живут на хуторе), дезертировавший из 80-го стрелкового полка 24-й стрелковой дивизии еще в октябре 1939 г. В ходе допроса Брыкин рассказал следующее. Во время похода в направлении Гродно в сентябре 1939 г. он натер ногу. По распоряжению командования у него и других натерших ноги военнослужащих забрали винтовки и отправили на автомашине в Вильно, где передали в распоряжение коменданта города. Там он ждал свой полк, но так и не дождался. Перед передачей города Литве он познакомился с Волоткович Марией Адамовной, проживающей по тракту Икшиш № 13 с родителями и 2 братишками. Она уговорила его остаться в Литве. Когда их караульную команду сменяла авиачасть, он с винтовкой дезертировал. Сначала находился у девушки, но через месяц его оттуда попросил уйти ее отец, который сказал, что если он вернется в часть, то его расстреляют. Затем Брыкин познакомился с Демским из деревни Черный Бор, у которого оставил винтовку. Обмундирование обменял на гражданский костюм у железнодорожного рабочего в Вильно. Подрабатывал наймом у хуторян-кулаков, которые убеждали его, что если он вернется в СССР, то его расстреляют. «Вы видите, что я больной, то есть у меня по телу много чирей, так как я не имел возможности ни помыться, ни сменить белья, которого у меня нет. Вот до чего довели меня литовские кулаки». На допросе Брыкин признал, что совершил измену родине, но заявил, что боялся вернуться[1018].

Даже после нашумевших происшествий со Шмавгонцом и Писаревым имели место случаи дезертирства из частей Красной армии. Так, «5 июня 1940 г. сбежал красноармеец 38-го отдельного танкового батальона 2-й легкой танковой бригады Шпитальник Ефим Исакович – рождения 1916 г., член ВЛКСМ с 1931 г., образование среднее, по национальности еврей, до РККА судим за перекупку и хищение вещей, место рождения и жительства гор. Кременчуг УССР, ул. Ленина, 43/48. Холост. Призван в РККА в 1938 году». Будучи застигнутым спящим на посту и «имея ряд проступков по караульной службе и боясь ответственности, решил дезертировать». Рано утром 6 июня Шпитальник был задержан[1019]. 12 июня из 5-й стрелковой дивизии исчез младший командир В.Т. Головин. Он обменял обмундирование на гражданский костюм и стремился остаться в Литве, всячески скрываясь от розыска. 17 июня он был задержан литовской полицией, передан советским властям и 21 июня осужден к высшей мере наказания за измену Родине[1020].

К сожалению, советские гарнизоны в Литве не были исключением. Так, например, в Латвии 25 ноября 1939 г. помощник командира 114-го стрелкового полка 67-й стрелковой дивизии 2-го ОСК капитан Атаманов и начальник финансовой части Пожилых, будучи по хозяйственным делам в Вентспилсе, пили в ресторане водку и связались с проститутками. 5 декабря начальник технической части 114-го стрелкового полка Букин, начальник финансовой части Пожилых и начальник мастерских Кишеня самовольно ушли в Вентспилс, где сняли ресторанный номер с женщинами. 5–7 декабря в самовольной отлучке в Лиепае находился красноармеец 242-го артполка Завадский, который пьянствовал в ресторане с женщинами. В декабре 1939 г. – январе 1940 г. группа командиров 94-го легко-артиллерийского полка той же дивизии неоднократно совершала самовольные отлучки в Лиепаю, где посещала рестораны и публичные дома, участвовала в пьянках с латвийскими офицерами и женщинами, покупала водку и презервативы, устраивала вечеринки на квартире с женщинами[1021]. 15 февраля красноармеец 56-го стрелкового полка 67-й стрелковой дивизии В.Ф. Воробьев самовольно ушел из части в Лиепаю и пытался устроиться там на завод, чтобы остаться жить в Латвии. Но на работу его не взяли, и он был вынужден 16 февраля вернуться в часть[1022]. В войсках корпуса отмечались факты появления порнографических открыток, покупавшихся военнослужащими в Лиепае, а также неоднократные случаи самовольных отлучек и пьянства военнослужащих, которые вступали в связь с местными женщинами. При этом политорганы отмечали, что количество дисциплинарных проступков со стороны красноармейцев меньше, нежели со стороны командно-начальствующего состава[1023]. По итогам расследований 9 военнослужащих были по решению Военного совета КалВО откомандированы в СССР[1024].