Расцвет и упадок цивилизации (сборник) - Александр Александрович Любищев

примешивается громкий разговор двух персонажей фильма, испортивший все впечатление. Я сторонник самой полной свободы творчества, хотя и не понимаю многих современных направлений, но полагаю, что комбинация громкого разговора с симфоническим произведением – вещь абсолютно недопустимая. Как мог Д. Шостакович допустить такое издевательство над своим произведением – мне непонятно.

Другая «щепа» – кинофикация «Царской невесты». Я очень люблю кинофикацию опер и считаю это выдающимся культурным достижением, продвигающим в массы классические произведения, и притом, как правило, в первоклассном исполнении. Чрезвычайно ценю «Иоланту» (видел ее уже пять раз), «Аиду», «Евгения Онегина», «Пиковую даму» (вредит немного только отсебятина в конце, где Герман бегает по улицам), «Хованщину»; но вот «Царская невеста» меня просто возмутила. Во всей опере мне больше всего нравится ария Любаши в первом действии, и здесь она тоже дается в хорошем исполнении, но укороченная. Выпущены две заключительных строфы, наиболее сильные по смыслу, от чего теряется впечатление всей песни: все равно, что дать какому-нибудь гурману кусок лакомой пищи и вырвать его как раз тогда, когда он начал разжевывать. Для чего это сделано – непонятно: экономия времени ничтожна (не более двух-трех минут), а отсебятины более чем достаточно. Невольно вспоминается один из современных анекдотов. Пожилая женщина приходит в давно знакомую библиотеку и видит вместо знакомой ей пожилой библиотекарши какую-то молодую фифочку.

– Скажите, у Вас есть «Как закалялась сталь?»

– У нас по металлургии ничего нет.

– А «Детская болезнь левизны»?

– По детским болезням тоже ничего.

– А «Что делать?»

– А что хотите, то и делайте. Мне-то какое дело.

– Скажите, до Вас тут работала пожилая библиотекарша, где она?

– А ее уволили, так как она не имела законченного высшего образования.

К сожалению, этот анекдот в бесчисленных вариантах повторяется в нашей действительности. Такое осуществление, казалось бы, совершенно анекдотического положения я встретил давно. Очень давно я читал один рассказ Марка Твена, где он писал, что в молодости был театральным критиком и писал рецензии, даже не посещая театра. Ну и загнул же Марк Твен, подумал я, разве так бывает. Но потом я убедился, что бывает. В 1918 году для повышения своего образования я посещал симфонический ансамбль на Павловском вокзале близ Петрограда (Ленинграда). После прослушивания концертов читал рецензии и удивлялся той детальности суждений, которую проявляли рецензенты. Но вот однажды меня постигло горькое разочарование. Помню, программа концерта заключала «Зимнюю сказку» Сибелиуса, но перед самым исполнением конферансье заявил, что ноты не доставлены и потому будет исполнено другое произведение. Каково было мое удивление, когда, развернув газету с рецензией этого концерта, я прочел детальнейший разбор исполнения «Зимней сказки», которая вообще не исполнялась. После этого мое уважение к рецензентам сильно поколебалось и, надо сказать, оно не изменилось и позже. Повышению уважения не способствовало и то обстоятельство, что сейчас журналистам приходится подчиняться указаниям многочисленных руководящих нянь, что «признанным» авторитетам полагается слагать только акафисты и что проникшие в гуманитарные области (и не только в гуманитарные) фифочки из анекдотов и им подобные фигуры прикрываются надежным щитом – дипломом об окончании разнообразных учебных заведений.

Мое письмо Вам, конечно, покажется слишком длинным, но хочется подчас излить на бумаге то, что накапливается даже без всякой надежды на опубликование: я ведь не имею соответствующего диплома. Говорят, что такое излияние мыслей полезно для поддержания нервной системы в хорошем состоянии. И то ладно!

С совершенным почтением, доктор с.-х. наук, профессор А. Любищев

Ульяновск, 4 сентября 1966 года

О Марке Твене и его размышлениях о религии

(Письмо в «Литературную газету»)

«Литературная газета» включилась в общую кампанию по антирелигиозной пропаганде и в числе прочего материала опубликовала в № 150 от 17 декабря 1968 года на стр. 4 отрывки из неизвестного ранее сочинения Марка Твена «Размышления о религии». Сочинение написано чисто марктвеновским стилем, включая и преувеличения, к которым был так склонен великий американец. Он диктовал его в 1906 году и писал другу: «Завтра я собираюсь продиктовать главу, за которую моих наследников и душеприказчиков сожгут живьем, если они рискнут напечатать ее до 2006 года… Издание 2006 года наделает немало шума, когда появится в свет». Как ясно из редакционного вступления, «Размышления» Твена напечатаны на его родине в 1963 году, никто не оказался арестованным и тем более сожженным, поэтому ясно, что и появление книги в 2006 году будет излишним и никакого шума не вызовет. Два прогноза Марка Твена уже не осуществились.

Сжато собрав все возражения против религии вообще и против христианского бога в частности, М. Твен заключает: «Наш бог – вне всякого сомнения, наихудший бог, какого только могло породить больное человеческое воображение», и делает вывод, что как исчезли старые боги, так исчезнет и христианский бог, а с ним вместе и всякая религия. Так как в нашей стране религиозные люди составляют меньшинство (по крайней мере, по официальным данным), то, очевидно, «Литературная газета» и опубликовала эти «Размышления» для доказательства того, что прогноз Твена уже осуществился на значительной и самой прогрессивной части земного шара, и для ускорения процесса полного исчезновения религии в нашей стране.

Конечно, вся статья Твена не может считаться объективной, но во время написания статьи (1906 год) в пользу его взглядов можно было привести достаточно много чрезвычайно веских доводов. Христианами называли себя такие яркие представители наглейшего колониализма и империализма, как Леопольд II Бельгийский[229] и Вильгельм II Германский[230]. В Америке христиане линчевали тогда негров. У нас иеромонах Илидор призывал к еврейским погромам, клерикалы участвовали в процессах Дрейфуса и Бейлиса. Высокий талант не предотвратил наших христианских писателей Гоголя и Достоевского от резко антисемитских и вообще реакционных взглядов; в Государственном Совете один протоиерей доказывал, что смертная казнь, неприемлемая тогда для подавляющего большинства антирелигиозных интеллигентов, вполне совместима с христианским учением. Широко были распространены суеверия, издавались даже сонники с толкованием вещих снов и т. д. С другой стороны, среди атеистов было немало людей высокой морали, самоотверженно шедших на гонения и смерть во имя народа без всякой надежды на загробное вознаграждение. Как сказал наш выдающийся философ Владимир Соловьев, сам верующий христианин: «Бесчеловечный Бог создал безбожного человека». Вполне резонно было думать, что с распространением просвещения исчезнут примерно через сто лет или даже раньше, все религии, в том числе христианство, исчезнут лицемерие, суеверия, люди станут гуманнее и будут считать братьями всех людей, независимо от цвета кожи.

И не следует думать, что господствующий в то время класс, буржуазия, в своих целях стремилась задержать этот процесс антихристианизации или антикатолизации. Напротив: в Италии папу